Творческий гений

Культурно-творческая теория напрямую связывает проявление гениальности с творчеством, которое представляет собой глубинную истинную природу гения, субстанциональный способ его существования и осуществления.
В свою очередь, творчество составляет саму сущность, саму ткань гениальности, в которой оно и достигает своего наивысшего и совершенного уровня проявления. Мало того, следуя методологическому принципу изучения явления в его идеальном проявлении, можно сказать, что именно исследование гениальности позволяет высветить глубинные закономерности творчества, раскрыть все богатство его воплощений в их высшей полноте и яркости.
«Если оценивать продуктивность объективно, – писал  Е. Люка, а именно, как превращение налично существующего в ценность, как превращение временного в вечное, то гениальность идентична наивысшей продуктивности, а гений — продуктивен непрерывно, потому что именно творчество является его сущностью, именно превращение слова в дело».
При этом сущность человеческого бытия как творчества раскрывается и воплощается в культуре.
Посредством культуры гений вступает в диалог с закрепленным в символических формах, духовным историческим опытом человечества, приобщается к творческим достижениями своих предшественников, оживляет и создает новые культурные смыслы в собственном творчестве.
«Культура и ее смыслы,- писал О. Шпенглер, живут не сами по себе, а лишь через творческую активность вдохновленного ими человека».   Культура может быть понята как становление, как творческий процесс, поток творческой социокультурной эволюции, внутри которой гений дыша, живя и  самоосуществляясь, творит культуру, свои произведения и самого себя. Известное утверждение, что как человек творит культуру, так и культура творит человека, может быть усилено формулой человек и культура – одно и они изменяются синхронно в потоке творчества.
Так, К.А. Свасьян пишет: «Культура — всечеловек, понятый, однако, не иконично, а динамично. Ее протофеномен — не культурологическая схема, а универсальная личность, и одно звучание имени Гете насыщено большим пропедевтическим смыслом, чем иные увесистые монографии. В этом смысле может быть прочитано глубокомысленное изречение Новалиса: «Все люди суть вариации некоего совершенного индивида».
Понимание творчества как способа существования и осуществления гения приводит  к допущению, что секрет гениальности кроется в загадке творчества, а сама сущность творчества может быть выведена из природы и сущности гениальности.
С универсной точки зрения любое творческое усилие совершаемое гением приводит к  одновременному качественному изменению в предметном, символическом, внутреннем и социальном мире, высшие сферы которых и составляют тело культуры.
Так, такие известные теории творчества, как  дивергентное мышление (Дж. Гилфорд), самоактоактулизацию (А. Маслоу), латеральное мышление (Э. Боно), янусианское мышление (А. Ротенберг), биссоциации (А. Костлер), создание отдаленных ассоциаций (С. Медник), творческого интеллекта (Дж. Гилфорд, Х. Гарднер, Р. Стернберг), а также компонентная (Т. Амабайл) и системная  (М. Чиксентмихайи) выражают проявления отдельных компонентов творчества или их сочетаний.
Д. Саймонтон и В. Кассандро отмечают, что в реальности практически не существует связи между высокими показателями тестов по креативности, дивергентному мышлению и успехами в практических сферах творческой деятельности. Личность гения представляет собой сложный многомерный конструкт, включающий такие интегральные и взаимосвязанные компоненты как личностость, интеллект, дивергентное мышление и продуктивность.
Именно культура, порождающая и интегрируящая различные миры, духовное, научное, художественное, управленческое  и техническое творчество, является генеративным ядром, творческой матрицей, развертывание которой позволит раскрыть сущностные, закономерности и универсальные механизмы  творчества и гениальности.  В этом смысле для раскрытия сущности гениальности особое значение имеют социо-культурные (Л.С.Выготский, L. M. Cohen, V. P. Glăveanu) и культурно-эволюционные теории творчества, предложенные Д. Саймонтом, М. Чиксентмихайи, D. Feldman, H. Gruber, L. Gabora.
По словам Г.Риккерта: «сущность культуры всегда остается неизменной: во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной
человеком ценности, ради которой эти явления созданы, или, если они уже существовали, то взлелеяны человеком”.  Мир культуры обуславливает и формирует творческую ценностно-смысловую позицию личности, которая является ключевой детерминантой творчества гения, духовно-деятельсные воплощения которого, формируют и обогащают культуру. Создание новых ценностей и смыслов, которые в чистом виде конституируют ядро культуры, и является высшим уровнем творчества, прерогативой и уникальным отличием гения.
Воссоздавая и создавая культуру, гений одновременно совершенствует все миры, включая и внутренний, творя себя как ценностно-смысловой универсум и как элемент культуры.
В основе созидательной и культурогенной активности гения лежит творческое видение, как активное, задаваемое ценностями, личностное отношение к миру, как творческая сила апперцепции и смыслопорождения.
Сущность гениальности может быть раскрыта при анализе творчества не  как процесса, личности или продукта и среды, а как  динамического креатологического пространства, целостного потока, полюсами которого являются творческая ценностно-смысловая позиция личности и мир культуры, понимаемый как произведение гения. Данный творческий поток реализуется в форме творческого видения личностью мира, перцептивно-генеративным полюсом которого, является творческая позиция, порождающим полем – высшее творческое состояние, а  действенным структурирущим принципом – творческий метод.

Теория творческой позиции и творческого метода гения

Данная теория утверждает, что в основе гениальности лежит творческая позиция, творческое видение и универсальный творческий метод взаимодействия гения с миром.
В процессе творческого диалога с миром, гений создает свой собственный, творческий метод, конституирующийся как закрепленными наиболее успешными и продуктивными приемами творчества, так и полученным путем систематического познания  и дарованных ему откровений, явное и  неявное знание глубинных закономерностей и универсальных механизмов творчества. «Поэтому гений, – отмечал М. Арнаудов, – по доброй воле приближается к теоретику, от которого ждет сокращения своего пути и всяческого облегчения в своей работе».
По предположению А. Дроздова, одним из факторов выдающихся достижений А. Эйнштейна было построение им некоторой общей модели инновации во время его работы клерком в патентном бюро.
Целостное,  планетарное видение мира, стратегии и  творческий метод гения, которые являются посредниками между субъектом и миром, сами по себе являются голографическими копиями модели целостного универсума. В данном случае сущность гениальности раскрывает исходная генеративная матрица, построенная на  основании универсальных закономерностей развития мира, выраженных посредством пар противоположных, взаимонаправленных, но взаимосогласованных и взаимосвязанных механизмов творчества.
Условием продуктивного творческого диалога гения с миром является реализация целостной многоуровневой системы противоположно направленных, но взаимосвязанных механизмов, которые взаимопроникают, усиляют и вызывают друг друга, проявляются одновременно, создавая определенные порождающие конфигурации, зависящие от  вида творчества и индивидуальности субъекта, от его состояния  и “узора” конкретных обстоятельств.

Таблица 1. Исходная генеративная матрица творчества
Изначальная конституирующая структура
механизмов многоуровневого творческого диалога личности с миром

Универсальные механизмы творчества

Универсальность и сущностность данных механизмов творчества служат причиной того, что каждый из них может выступать сердцевиной, сущностным ядром самостоятельного художественного и индивидуального творческого метода. Так, введенный В. Шкловским в его статье «Искусство как прием» (1917), прием «остранения», заключающийся  в умении воспринимать привычный, обыденный мир  «как-бы» впервые, в способности видеть, а не узнавать предметы, был положен в основу самостоятельного художественного метода, давшего начало литературному направлению русских формалистов.
Кроме этого, отдельный универсальный механизм творчества, в концентрированном виде отражающий фундаментальную закономерность и тенденцию развития мира, может служить самостоятельный объяснительным принципом феномена гениальности.

1. Идеализация. Жизнедеятельность и творчество гения по своей сути  представляют собой путь поиска, утверждения и реализации великих идей, высших ценностей и идеалов.  “Единственная, излюбленная идея, составлявшая цель и счастье их жизни, всецело овладевала этими великими умами и как бы служила для них путеводной звездой” – писал Ч. Ламброзо.
Гений сознательно или бессознательно распознает и схватывает идеальную сущностью объекта, видит и мысленно конструирует его идеальный образ. У гения хватает мужества и великодушия увидеть в объекте, в своем ближнем его скрытое, идеальное ядро, представить их более совершенным, чем они есть в действительности,  наделить их качествами соответствующими идеалу, пробудить и помочь реализоваться потенциально лучшему и совершенному.
Идеал предстает для гения как «искра абсолюта» оформленная, воплощенная в совершенный образ. Абсолют схватывается как высший смысл, оформляется и насыщается ценностями как идеал, осознается как идея и операционализируется как цель и сверхзадача творчества.
Идеал для гения формируется как момент действительности, как внутренняя, глубинно-интимная конечная цель его устремлений, воплощающаяся как совершенный образ в искусстве, как непротиворечивая и высвечивающая истину модель в науке, как построенные на справедливости и любви отношения – в общественной жизни, как совесть и категорический императив во внутреннем мире личности. «Я слишком хорошо знаю, какова моя цель, – говорил И.В. Гете,- и слишком твердо убежден, что в конечном счёте стою на правильном пути, чтобы обращать мое внимание на пересуды, с меня довольно возможности писать то, что я чувствую, и чувствовать то, что пишу». Идеал предстает как внутреннее превосходство, как эталон совершенства, как разрешение всех ключевых противоречий, как воплощение идей истинности, красоты и пользы и в то же время как манящая перспектива, как конечная цель устремлений и творчества.  Идеализация преимущественно устремлена в будущее и проявляет себя в виде создания и реализации «идеального плана» (Р. Акофф), “сверхзадачи” (К. Станиславский), «идеального конечного результата» (Г. Альтшуллер).

2. Проблематизация. Гений особо остро переживает трагизм эпохи, несовершенство тотального бытия, драматичность социальных процессов и страдания каждого простого человека. В каждом явлении он способен увидеть глубинные конфликты, а в объекте его сущностные противоречия и несовершенства. Гений в своем творчестве пытается найти решение глобальных  проблем, найти ответы на  вечные, общечеловеческие вопросы, проникнуть в самые сокровенные тайны бытия. По мнению Ч. Ламброзо, гении  всегда с жадностью брались за разрешение самых трудных и непонятных вопросов.
Гениев отличала способность видеть темные стороны вещей, их всегда влекла асимметрия, пустоты и бездны. Гении направлены на восприятие и поиск  недостатков объектов, их пробелов, дисгармоний, несовершенств и ключевые противоречий.  В данном смысле эта способность  близка к пониманию  креативности Е. Торрансом, который в качестве ее сущностной характеристики выделял именно способность к обостренному восприятию недостатков, дисгармоний и пробелов в знаниях.
Гения отличает вкус и готовность к проблемам, загадкам, тайнам, запутанным, необычным и  пародоксальным ситуациям. В то же время масштаб и глубина его свершений позволяет преодолеть объектно-вещной, проблемный подход к миру, возвышая его к  интимному познанию самых сокровенных тайн бытия. Познать творческую субъективность человека, – писал Г. Марсель, – значит, понять его бытие как «тайну», а не как проблему. Таинство (le mystere) – нечто захватывающее меня целиком, покоряющее мое чувство. Оно стирает границу между субъектом и объектом, сливает Я и не Я, вовлекает в себя все мое существование».
Н. Бердяев писал:  «Невозможна творческая философская мысль, если нет сферы проблематического, нет мучительных усилий разрешить новые вопросы, нет искания истины, которая не падает сверху в готовом, застывшем виде, нет борения духа».
При этом гения отличает способность крайне обострять противоречия, усиливать различия между противоположностями и одновременно видеть их функционирующими в единой, целостной связке.
Осознание одновременности несвязанных между собой событий, “вложенности” друг в друга различных пространств и смыслов часто является причиной новых смелых открытий. Так, по свидетельству А. Эйнштейна, его глубоко поражало и мучило единство и одновременность существования различных по своей природе электрического и магнитного поля, классическая причинность и случайность явлений, их дискретность и непрерывность.  Для него было невыносимо сознавать, что одно и то же явление может вызываться совершенно различными по своей природе причинами.
Понимая сущностную двойственность, полярность, проблемность и  противоречивость мира, гении для проникновения в его тайные глубины, сознательно использовали проблематизацию как творческий прием. М.М. Бахтин писал:  «В романах Достоевского вопросы ставятся с такой силой, что допустимы, оказываются только крайние решения». Все его герои задаются напряженным и предельно драматичным вопросом о смысле жизни.  «Секрет Кафки, -считал  А. Камю, –  в этой фундаментальной двусмысленности. Он все время балансирует между естественным и необычайным, личным и универсальным, трагическим и повседневным, абсурдом и логикой. Эти колебания проходят сквозь все его произведения и придают им звучание и значимость. Для понимания абсурдного произведения необходимо перебрать все парадоксы, придать силу всем противоречиям».
Различение и слияние двух равноценных взаимодействующих миров – фантастического и реального, которые, в сущности, являются только проявлениями единого, таинственного сверхреального мира, являются сквозным мотивом творчества таких выдающихся   мастеров как Э. Гофман, Ф.М. Достоевский, Э. По, Х. Борхес, Х. Кортасар и Г. Маркес.
Так как гений обладает способностью не только одновременно удерживать в поле внимания различные противоречивые характеристики объекта, но и симультанно или поочередно применять противоположно направленные приемы творческого взаимодействия с миром.
Реализация связки: проблематизация- идеализация предполагает  определение сущностной проблемы, в основе которой лежит противоречие между идеалом и реальностью, и ее решение по идеальному плану с ориентацией на идеальный конечный результат. При этом обостренное  осознание противоположностей, сопровождается представлением их одновременного функционирования в единой целостной связке. Кроме этого гений, как никто другой с готовностью и эффективно применяет в своей жизни и творчестве такой универсальный творческий прием как превращение вреда в пользу.

3. Децентрация. Стремление и способность к мысленной замене привычных связей на необычные, расшатывание и разрушение традиционных представлений является сущностной чертой гения. Только гений в силу своей самобытности, самодостаточности, убежденности и подчиненности идеальной цели, способен свободно преодолевать  инерцию научной и общественной мысли, функциональные фиксированности, стереотипы и шаблоны во всех сферах реальности. Бальмонт  выражал сущность децентрации как свернутого механизма и закрепленной черты личности гения словами:.. «Я – внезапный излом, Я – играющий гром».
Децентрация также проявляется в стремлении генерировать разнообразные подходы к объекту взаимодействия, в умении изменять свою позицию и принимать в расчёт всевозможные точки зрения на реальность.  “На предмет, – писал В.В. Розанов, – надо иметь именно 1000 точек зрения. Это “координаты действительности” и действительность только через 1000 и улавливается“.
Генеративность, множественность подходов выражаются в специальном принципе древне-римской эстетики – копиа (от лат. copia – множество, изобилие), следование которому считалось знаком и достоинством великой литературы.  Сущность copia состояла в богатстве, изобилии деталей, эпитетов, вариаций. В своей “Похвале глупости” Эразм Роттердамский с успехом использует этот прием, рассматривая свою главную тему с самых разных углов зрения, высвечивая ее в глупом, смешном, научном, философском и религиозном свете.
Подобная множественность и вариативность – R.Grudin (1996), – является не просто приемом экспрессии, но методом исследования и раскрытия сущности вещей. Данный прием с успехом применял Рабле, а также Монтень, который любил исследовать предмет со всех возможных точек зрения.  С другой  стороны, децентрация делает возможным генерирование как можно большего числа гипотез, идей и принципов решения задачи и в то же время обеспечивает их содержательное многообразие, разноплановость и разноуровневость.
Децентрация является сущностным признаком  полифонического мышления, понимаемого как умение мыслить в разных плоскостях, разных координатах, как способность  умение улавливать многозначность мира. (В.С. Ротенберг).  В то же время действие механизма децентрации лежит  в основе таких видов и проявлений творчества как  дивергентное (Дж. Гилфорд) и  латеральное (Э. Боно) мышление.

4. Симплизация. Гениальность понимается как способность к прояснению, предельному упрощению разнообразия, как  стремление и умение упорядочивать и укрощать хаос.  Гений в своем творчестве стремится к предельной содержательной простоте, чистоте и прозрачности формы,  четкости и ясности мысли. Простота,  соединенная с глубиной и смысловой многослойностью, является идеалом, целью и методом гения.
Практически все гении-титаны преклонялись перед простотой, которую они отождествляли с красотой, и воплощали  ее принципы в своем творчестве. Их отличало стремление к самой сущности, сердцевине мира,  предельная собранность, концентрация, самоограничение, сдержанность и  спокойная сосредоточенность.
Механизм и прием симплизации   проявляется как стремление к предельному упрощению объекта, к избавлению от всего несущественного и запутанного, как достижение легкости, ясности и прозрачности формы и в то же время  глубины, сжатости  и точности содержания.
“Принцип простоты” является одним из наиболее универсальных и фундаментальных принципов строения и развития материального и идеального мира. Наиболее ёмко и метафорично он выражен в знаменитом принципе, получившем название “бритва Оккама” и гласящем, что:  “Не следует   умножать   сущностей  без   необходимости“  (У.Оккам, 1285-1349). «Всякое природное действие, – писал  Леонардо да Винчи,  порождается природою самым коротким путем, какой только можно найти».  «Всякая тяжесть стремится упасть к центру по самому короткому пути». Эти осознанные объективные законы природы,  свертывались и закреплялись в виде приемов проникновения в действительность и становились для гения правилами творчества и жизни.
В науке, принцип простоты является эффективным эвристическим принципом и  важнейшим  критерием научности, позволяющим выбирать как истинные  наиболее простые познавательные конструкции. Так еще Ньютон и Лаплас считали, что природа проста и все ее бесконечное разнообразие сводится к небольшому числу законов, а Пуанкаре подчеркивал связь между их интуитивной очевидностью и простотой, между истиной и красотой. А. Эйнштейна,  писал, что теория тем лучше, “чем проще ее предпосылки, чем разнообразнее предметы, которые она связывает, и чем шире область ее применения””, а  критерием истинности теории является ее простота.  «Чем фундаментальнее закономерность, тем проще ее можно сформулировать», читал П.Капица.
В практической жизни принцип простоты  проявляется в естественном стремлении к минимизации усилий, оптимизации и достижении цели путем минимума затрат.  В процессе познания принцип простоты выступает как закон экономии мышления, введенный в науку Э.Махом.
Представители лингвистической школы А.А. Потебни, применили  принцип экономии мышления  для объяснения процесса творчества. Так, Д.Н. Овсянико-Куликовский, П.К. Энгельмейер, В.И. Харциев, Б.А. Лезин считали что язык, позволяющий отражать разнообразное содержание одним образом-символом, экономит мышление и  энергию, а сохраненная энергия тратиться на процесс научного и художественного творчества.
По мнению Гегеля, именно доходчивость и прозрачность формы является признаком талантливого произведения.
В свою очередь Жорж Санд понимала простоту, как “предел опытности и последнее усилие гения”.  Именно эту мысль с предельной ясностью поэтическим языком выразил Б. Пастернак: «В родстве со всем, что  есть, уверяясь, и знаясь с будущим в быту, нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту».
Симплизация являлась одним из основопологающих эстетических принципов акмеизма (от греч. akme -высшая степень чего-либо, цветущая сила) – течения в поэзии, главной целью которого, было избавление от «вериг трудных форм» и туманных откровений символистов.  освобождение от всего непонятного и темного в искусстве,  от многозначности и текучести образов и усложненной метафоричности. Основателей и представителей данного течения Н. С. Гумилёва,  О. Э. Мандельштама и А. А. Ахматову отличало стремление к «прекрасной ясности», (М. Кузьмин),  прояснению смысла вещей,  «кларизму» (от греч. clarus – ясность), возврату к реальному, жизненному миру, к  одухотворенной предметности, к точному значению слова и стихии естества. Важнейшей задачей являлось признание и передача «самоценности каждого явления». «Любите существование вещи больше самой вещи и свое бытие больше самих себя – вот высшая заповедь акмеизма», – писал О. Э. Мандельштам.
В восточной культуре, в частности в философии даосизма, принцип простоты или принцип экономного и оптимального действия был представлен в виде «принципа недеяния» (у-вэй), который понимался как избавление от всех суетных, лишних, в том числе и целенаправленных действий, идущих вразрез с естественным ходом вещей. Принцип недеяния проявлялся как невмешательство в естественный порядок вещей и ход событий, как «следование вещам» и “совершение дел в соответствии с принципами”. Соответственно и творчество понимается как, в первую очередь  созерцание, вслушивание  и постижение ритма мироздания, а так же  как совершенное действие,  согласованное с естественным ходом миропорядка.
Гений, совершенный человек, благородный муж в восточной культуре –это тот, кто находится в гармонии со структурой, ритмом и смыслами мироздания, кто в своем творчестве сливается с небесной и природной естественностью, спонтанно самоосуществляется вместе с вещами. Совершенный человек, мудрец не является субъектом активности, индивидуальностью в западном понимании, он лишен эгоистического, целеустремленного – я,  он действует свободным и самостоятельным образом, в то же время оставаясь полностью зависимым от законов мироздания
Исходная фундаментальность принципа недеяния (у-вэй) послужила причиной его трансформации в философскую и психологическую и эстетическую установку всей восточной культуры.  Особое место занимает принципы простоты и созерцательного недеяния, в японском искусстве, где они выступают  как организующее начало и художественный идеал и основа эстетического мировоззрения.
Японское искусство отличает скупость,  свернутость, невидимость средств выражения, убежденность, что прекрасное кроется  в малом. Бесконечность смыслов и неисчерпаемое содержание передается с помощью штриха, фрагмента, “значащего умолчания”,  намёка, сигнала к переживанию мира.  Я. Кавабата, мастер простого, изысканного и изящного стиля,  утверждал, что наиболее сложная проблема художественного творчества – проблема простоты, умение видеть и передавать вещими такими, каковы они есть на самом деле.
Простота, утонченный психологизм, лаконичность пронизывают искусство и повседневную жизнь японцев реализуясь с помощью таких эстетических правил и механизмов как Ваби-саби (яп. букв. «скромная простота»). Леонард Корен писал:  «Смысл ваби-саби – в незначительном и скрытом, экспериментальном и эфемерном: в вещах нежных и мимолетных, недоступных грубому глазу…Простота есть сердце ваби-саби».  В то же время изысканная простота, меланхолическая утонченность японского искусства, приглушенность и  сдержанность форм, сочетаются со строгой простотой, жесткой самодисциплиной, неудержимой спонтанностью и мощью сконцентрированного духа.
С особой силой принцип простоты  утверждается в японской поэзии – хайку (хокку). В ней культивируется любовь к малым формам,  предельная краткость и сжатость поэтических форм. Искусство написания хайку — это умение в трех строках описать мгновенье жизни, в котором просвечивается вечность.  Одним из основных эстетических ориентиров данного жанра служит принцип “саби”, который призывает искать красоту  в простоте, в малом, естественном, обыденном и незаметном.
«Саби, – писал Судзуки, – предполагает простоту, естественность, необусловленность, утонченность, свободу».  Это всего лишь намек, сигнал к переживанию мира. В простоте образов кроется истинная красота, – считал М.Басё, поэт и теоретик стиха, один из самых известных представителей жанра трехстиший (хайку). Впоследствии  великие поэты Ёса Бусон,  Кобаяси Исса и Масаока Сики расширили, углубили и демократизировали тематику хайку, наполнили ее юмором и правдой реальной жизни.
Реализация связки «децетрация-симплизация» является универсальным механизмом развития состоящим в генерации разнообразия и выборе оптимальных вариантов, она пронизывает  и структурирует творческое мышление, проявляя себя   в чередовании этапов “идеации и выбора”, “генерации идей и их оценки”.
«Для того, чтобы изобретать, надо быть в двух лицах, – утверждал Поль Валери. – Один образует сочетания, другой выбирает то, что соответствует его желанию, и что он считает важным из того, что произвел первый. То, что называют “гением”, является не столько заслугой того, кто комбинирует, сколько характеризует способность второго оценивать только что произведенную продукцию и использовать ее».

5.  Идентификация состоит в отождествлении себя с другими людьми и объектами окружающего мира, в активном вживании в них, а также в переживании своих связей и отношений с ними. Гения отличает абсолютная погруженность в мир, самозабвенное растворение в нем и стремление к слиянию с ним в единое целое. Это свойство проявляется в  глубокой вовлеченности в любимую работу,  в судьбы своих героев и  в переживании  жизней  многих тысяч людей.
Онтологическим  основанием выделения самостоятельного механизма идентификации является  сущностная связь между предметами и явлениями материального мира, их генетическое единство и тождественность, выраженная еще в древней санскритской формуле “Tat twam asi” – “Я это ты”, “Все во мне и я во всем”.
А. Костлер (1964) выделял особый класс таких высших эмоций, как симпатия, идентификация, восхищение, благоговение, удивление,  которые представляют собой реализацию универсальных тенденций причастности и само-трансценденции. Именно благодаря  наличию чувств причастности, идентификации и принадлежности, становится возможным глубокое  переживание высшего единства, ощущение  себя как части более широкого целого, которое может быть Природой, Человечеством, Универсальным Порядком, Душой Мира (Anima Mundi), Богом.
Идентификация является ядром и сущностным механизмом такого универсального, сквозного онтологического явления как любовь, которая, – по мнению С.Л. Рубинштейна, – является основой бытия человека, утверждением его существования и, одновременно, способом познания неповторимой индивидуальности другого.
М. Шелер писал, что любовь к природе и человеку, предполагает выход за пределы себя и утверждение, поощрение и благословение другого сущего. «Поэтому любовь была для нас одновременно и тем изначальным актом, посредством которого сущее не прекращая быть данным ограниченным сущим, покидает себя самое, дабы как ens intentionale так участвовать в ином сущем…».
При этом сама любовь понималась как разновидность универсальной действующей во всем творческой силы.  Любовь динамична, – писал М. Шелер,- она проявляетя как саморасширение, переживание контакта, сопричастность к другому «она есть бьющее ключом становление и возрастание вещей”. Подобного же взгляда на любовь придерживался и Н. Бердяев: «Любовь есть выход из «мира сего», из тяжести, скованности и разорванности мира в мир иной, мир свободы и соединённости». «Любовь есть творчество».
Кроме этого, основываясь на мысли Августина, что только в акте любви происходит самораскрытие самого предмета и отдача  им самого себя познающему, М. Шелер утверждал, что без тенденции к выходу из себя, без любви к предмету невозможно никакое знание.  Данное понимание познания сроднено с романтическим мировосприятием: “Научиться можно только тому, что любишь, и чем глубже и полнее должно быть знание, тем сильнее, могучее и живее должна быть любовь, более того – страсть”. – говорил И.В. Гете, а  Г. Гейне утверждал, что «Глубочайшая истина расцветает лишь из глубочайшей любви».
Творческая  идентификация как самотрансценденция, как преодоление своей атомарности  и растворение в мире с целью  проникновения в его глубинную сущность и  овладения им. С помощью механизма идентификации личность погружается в объекты живой  и неживой природы, переносит себя в их   время, пространство и причинность, переживает и познает их внутренние импульсы, обстоятельства и логику развития. Подобного взгляда на идентификацию придерживался и А. Бергсон, который отождествлял ее с интуицией, понимаемой им как перенесение внутрь предмета, вчувствования в него, слияние с его глубинной сущностью.
По мнению А. Мелик-Пашаева (1991), истинно творческое, художественное отношение человека к природе состоит в осознанном, непосредственном переживании своего сущностного единства с ней.
Художник “уходит от себя”, размыкает свои психологические границы, приобщается к инобытию, иносознанию и в моменты творческого вдохновения становится самосознанием и голосом природы, выразителем ее жизни.
Осознанное переживание своего непосредственного единства с миром ведет к использованию идентификации как художественного метода,  как действенного и эффективного приема художественного творчества. Так, одним из постулатов китайской эстетики является утверждение: “Чтобы написать дерево, надо почувствовать себя деревом”. М. Басе  говорил, что главным условием написания стихотворения, является приведение своего ума в соответствие с пустотой и, тем самым превращение в объекты окружающего мира. «Учиться у предмета, значит погрузиться в него. Когда сливаешься с ним, чувства рождаются сами собой». А. Матисс выражал мысль, очень близкую буддистскому мироощущению: «Когда рисуешь дерево, нужно чувствовать, как оно растет». То же самое утверждал и армянский художник М. Сарьян: “Необходимо раствориться в природе и растворить ее в себе. Слиться с природой”.
При этом магическое, игровое и художественное отношение к миру предполагает  вживание писателя во все персонажи и обстоятельства своего произведения, в животных, растения и неодушевленные предметы, видение и переживание действительности с их позиций. Именно отождествление себя с образами героев, и является.
Вживание и вчувствование во внутренний мир своих героев, переживание их радостей и страданий, полная, самозабвенная идентификация с ними является одним из наиболее продуктивных приемов литературного творчества, главным источником эмоционального воздействия на читателя. Ч. Диккенс необыкновенно остро переживал за своих героев – он рыдал, смеялся,  подмигивал себе  во время написания рассказов.  Ф.М. Достоевский при описании диалогов говорил вслух и делал жесты, а О. Бальзак ссорился со своими героями и кричал на них, и в то же время любил своих героев и переживал за них. “Слушая этих людей, я приобщался к их жизни;  я ощущал их лохмотья на своей спине, я сам шагал в их рванных башмаках, их желания, их потребности – все передавалось моей душе, или, вернее, я проникал, думаю, в их душу”. Г. Флобер и М. Горький переживали физические страдания вместе со своими персонажами, а Л.Н. Толстой и Л. Андреев становились в жизни похожими на тех, кого описывали. И.Тургенев после прочтения “Холстомера” сказал Л. Толстому: “Послушайте, Лев Николаевич, право, вы когда-нибудь были лошадью”. Идентификация часто сознательно или бессознательно применяется в научно-техническом творчестве. При этом исследователи вживаются в символы, понятия и геометрические пространства. Они  представляют себя  в виде изучаемых объектов и механизмов, переживают на себе действие многочисленных влияний и уникальных обстоятельств этих объектов. Кроме этого, в изобретательском творчестве эмпатия (личностная аналогия) используется как самостоятельный эффективный прием  поиска оригинальных решений ( У. Гордон, 1972 ; Г.С. Альтшуллер, 1979).

6. Медитация – понимается как универсальный механизм творчества, состоящий в отрешенности и чувственной изоляции от внешнего и  внутреннего мира, в отстранении и дистанцировании от объектов взаимодействия, бесстрастном и свежем восприятии  их сущностей, связей, красоты и симметрии. Сущность медитации состоит в достижении состояния углубленной сосредоточенности, во время которой теряется временная и пространственная ориентировка, преодолевается зависимость от от объекта  и всех феноменальных миров, происходит освобождение от своего пристрастного, субъективного “Я”.
Медитация в традиционном понимании рассматривается как психотехническая практика, направленная на достижение альтернативного состояния сознания. В то же время сущность медитации состоит в отстранении от сигналов внутреннего и внешнего мира, достижении состояния отрешенности и пониженной реактивности, достижения некоторого центра “осознания” и растворения в Высшем сознании.
Результатом реализации механизма медитации является достижение отрешенности от внутреннего и внешнего мира, занятие позиции чистого, непредвзятого наблюдателя, временное отрешение, очищение от своего прошлого и будущего, возвращение к своей самости. Медитация помогает избавиться от субъективности, от эгоистических желаний и стремлений, которые ведут к концентрации на имеющих личностную значимость объектах и тем самым искажают восприятие.
По мнению Л.П. Гримака (1987), причиной данного состояния выступает временное отключение и отдых левого полушария, которое сопровождается чувством внутреннего обновления и очищения. Mир как бы открывается заново и появившаяся свежесть взгляда вызывает чувство радостного удовлетворения, которое является началом всякого творчества. Гения всегда отличало стремление к одиночеству, к отстраненности от повседневности и обыденности, независимости от общественного мнения, от несовершенства актуальных обстоятельств.
Сохранение чувства независимости, несвязанности, внутренней свободы и суверенности духа часто становилось самостоятельной целью и лейтмотивом жизнеосуществления : “Мир ловил меня и не поймал”- сказал в конце свой жизни Г. Сковорода.  В то же время признаком гения является стремление к абсолютной объективности,  беспристрастности, отстранение от своего узкого Я и “Способность упускать из виду собственный интерес” (А. Шопенгауэр).
В восточной философии действие универсального механизма отстранения было представлено таким обобщенным, обладающим метафизичсекой глубиной, онтологической фундаментальностью и экзистенциальной мощью термином, как – непривязанностьили бесстрастность.
Концепция непривязанности послужила сущностным ядром практически всех восточных этико-философских систем и религий проявляясь в каждой из них своеобразием новых смысловых оттенков. Так в индуизме она подразумевала независимость от результата действия, в даосизме как достижение пустоты и чистоты ума, в буддизме как отсутствие желаний и пристрастности,  отстранения от собственного «я» и явлений чувственного мира, а в основных религиях отказ от всего, что не связано с Абсолютом.
В западной философии универсальный механизм отстранения проявился как действенный, конституирущий принцип таких течений как стоицизм (Сенека, Марк Аврелий) и феноменология ( Э. Гуссерль). Так у стоиков,  образцом совершенного человека  являлся мудрец, достигший добродетели и  апатии (от греч. apatheia — отсутствие страданий), понимаемой как  бесстрастия,  отсутствия аффектов, страстей, умения властвовать над собой,  а также    автаркии (от греч. autarkeia — самоудовлетворенность) – состояния независимости от внешнего мира, других людей и  внешних обстоятельств.
В феноменологии отстранение проявляется в виде реализации принципа Епохе (от греч. epohe – воздерживание) представляющего собой  исключение субъективности, «заключение в скобки» внешнего мира и научного знания о нем, а также воздерживание от суждений о мире. Совершая Епохе,- писал Э.Гусерль,- субъект   исключает из поля зрения все нагроможденные мыслью идеи, мысли, суждения, оценки и стремится с позиции “чистого наблюдателя”, сделать себе доступной и очевидной сущность предмета.
В художественном творчестве идея отстранения или “эстетической дистанции” была впервые выдвинута Ф. Шиллером. Гёте называл это свойство творческого восприятия “naivete”- наивностью. В свою очередь Новалис подчеркивал такую важнейшую характеристику художественного творчества, как “Искусство делать предмет странным и в то же время узнаваемым и притягательным”. Данный принцип нашел дальнейшую разработку в трудах В.Б. Шкловского (1915, 1929), который выделил самостоятельный литературный прием – остранение. По мнению автора сущность данного универсального приема  состоит в том, что писатель, наблюдая хорошо знакомый предмет, сознательно ставит себя в позицию человека, который видит этот предает впервые.
Прием остранения позволяет расшевелить вещь, “извлечь ее из обыденности”, вырвать из ряда привычных ассоциаций. Применение данного приема заключается в умении сознательно ставить себя в позицию человека, который видит объект впервые и собственно, видеть весь мир по-новому через представление его странным и незнакомым. О таком чистом и непосредственном восприятии писал Рабиндранат Тагор: «Не говори «вот и утро» и не отпускай его, назвав вчерашним именем. Смотри на него в первый раз, как на новорожденное дитя, у которого еще нет имени».
“Отстранение основной предмет искусства” – утверждал В. Шкловский. Умение отрешиться от объекта взаимодействия и в то же время  от самого себя, избавиться от субъективности и достичь состояния холодного, объективного “познавательного отстранения” является важнейшей чертой любого хорошего писателя. Так, эффект “остранения” использовал в своем творчестве   Л.Н. Толстой, когда, например, он описывал обычный диван словами, которые употребил бы человек, ничего не зная  о диване и увидевший его впервые.
Позже Б. Брехт (1948) писал, что изначальным принципом искусства и основным методом эпического театра является “эффект очуждения”. При этом при помощи соответствующих выразительных средств, изображаемое обыденное явление очуждается, остраняется, делается незнакомым и предстает с новой стороны.  Сущность применения данного приема  “состоит в том, что вещь… из привычной, известной… превращается в особенную, бросающуюся в глаза, неожиданную».
Высшая отрешенность ведет к преодолению привязанностей, уничтожению привычек, проникновению в подлинную природу вещей. Главной целью реализации этого механизма является избавление от предвзятости, субъективности, излишней эмоциональности.
Так, братья Гонкур писали: “Концепции рождаются в спокойствии, во сне духовной активности. Эмоции мешают рождению книжек”.  Макс Эрнст утверждал, что автор должен отстраненно и холодно наблюдать рождение собственного произведения, прослеживать все фазы его развития. Кастанеда предлагал специальное умственное упражнение “остановка мира”, которое состояло в восприятии вещей в их первозданности и в отказе от всяких предварительных знаний о них. В свою очередь Н.Гоголь и А. Чехов писали о благотворном влиянии холодности и  отчуждения от предмета на их творчество. « Искусство должно быть холодным» – считал И.Стравинский.
«Остранение, – считает Г. Г. Тульчинский, –  оказывается присущим не только искусству, но и науке, вообще любому акту творческого познания и осмысления действительности». Вслед за Аристотелем, который считал, что «Философия начинается с удивления», А. Эйнштейн утверждал, что у истоков научного мышления лежит «акт удивления», возникающий тогда, «когда восприятие вступает в конфликт с достаточно установившимся для нас миром понятий». P.Mac-Cready, один из самых плодотворных изобретателей, писал: “Это очень важно начинать работать с чистым листом бумаги – не имея никаких предвзятостей”.
Реализация связки «идентификация–медитация» представляет собой попеременную и одновременную активизацию противоположных механизмов: полное отождествление себя с объектом и отстранение от него, любовное вживание и его бесстрастное созерцание. В архитипической позиции «беспристрастная привязанность» (detached attachment), сформированной в индуистской философии,  в свернутом виде содержится мудрость и творческая продуктивность фундаментального  мироотношения.  Здесь внутри, в просвете связки, в пространстве высших измерений, проявляются яркие пиковые переживания, и их накал и амплитуда могут быть как угодно большими, так как в любом случае, они пронизаны чистым сознанием и подвластны свободному творческому Я.
М.М. Бахтин (1929) при разработке проблемы взаимодействия с произведением искусства, подчеркивал, что для его понимания необходимо не только “вживаться” в него, но и оставаться самим собой, занимая отстраненную позицию «вненаходимости» Это позволяет осуществлять  диалог с автором и произведением, при котором субъект не открекается от себя, но и не замыкается в изоляции. В художественном творчестве это сохранение прозрачной эстетической дистанции с объектом, “проницаемость” которой,  позволяет идентифицироваться с объектом, переживать эффект сопричастия и присутствия, совмещать  условный и реальный планы действительности (Э. Баллоу).
Кроме того, поочередное прменение данных механизмов,  а именно полициклическое вживание и остранение от объекта, лежит в основе “Синектики” (У. Гордона), цель которой состоит в пробуждении и активизации творчества путем представлении незнакомого знакомым, а  знакомого чужим.

7. Самоактуализация представляет собой наиболее полную и свободную реализацию личностью своих внутренних и внешних возможностей, целостное осуществление своих универсальных творческих потенций.
Одной из сущностных черт гения является его стремление к воплощению  своих высоких и дерзких замыслов, величия и красоты души, мудрости и внутренней созидательной силы, стремление к самовоплощению и умение выкладываться до конца. «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех», – писал  Б. Пастернак.  Самоактуализация понимается как развертывание внутренних структур, которые на высших ступенях развития личностей, могут представлять собой замыслы, планы, идеальные модели. Каждая реализованная возможность рождает новые и выводит субъект на новый виток развития, изменяет и обновляет внешний мир.
В основе самоактуализации лежит базовая потребность человека в самоосуществлении, которая реализуется с помощью таких проявлений личности, как самоотдача, самовыражение, самоутверждение, свободное саморазвертывание. «Действительно, уменье достойно проявить себя в своей природной сущности, – писал Монтень, – есть признак совершенства и качества почти божественное».
Одновременно это полное погружение в настоящее и умение вычерпывать идеал из актуальной реальности, видеть, высвобождать, реализовывать скрытые возможностей объектов и обстоятельств.   Так, еще Аристотель отмечал, что “Каждая вещь совершенна в действии и несовершенна в потенции”, а совершенство вещей состоит в их актуализации. В свою очередь А. Фараби отмечал, что  красота предмета состоит в оптимальной реализации его бытия.
Особые смысловые оттенки имеет понятие самоосуществления в восточной философии.  Так, А. Уоттс пишет, что идеалом жизнеосуществления в даосизме является поиск своего собственного, уникального пути, следование своей собственной природе, достижение спонтанности и искренности и полная самоотдача.
Стремление к творческому самовоплощению, к выражению, внутренней силы и величия души, всего разнообразия талантов и творческой мощи впервые становится неотъемлемым качеством гения Возрождения. Данное понимание сущности гениальности было также развито в романтизме, в котором с особой силой утверждалось право творческой личности на свободное самоосуществление, на выражение сокровенных тайн и неисчерпаемого богатства внутреннего мира. Самовоплощение неразрывно связано с самосовершенствование и эти два взаимонаправленных процесса объединяются в процессе индивидуации.
Вместе с тем самоактуализация всегда выражает внутреннюю активность личности, ее способность к усилию и сознательному выбору, ее инициативность, направленную на самомобилизацию и самораскрытие. Экзистенциализм говорит человеку, -писал Ж.П. Сартр, – «что надежда лишь в его действиях, и единственное, что позволяет человеку жить, – это действие».
В то же время самоактуализации, самоосуществлении гения больший акцент делается на его самообъективизации, воплощении внутреннего содержания в его произведениях и шадеврах.  «Чтобы быть собой, нужно быть кем-то» – писал Е.Лец, а Помпей Великий утверждал: «Мне нужно плавать, а в том, чтобы жить, нет необходимости».
Самоактуализация – это всегда реальные действия, усилия и поступки, это реализация планов и идеальных моделей, гибкая реакция на изменения внутреннего и внешнего мира. Именно спонтанная и открытая реализация внутренних потенций обогащает индивида новыми внутренними и внешними возможностями, ведет к его творческому росту.
В работе “К психологии бытия” (1962) А. Маслоу связывает самоактуализацию с пиковыми переживаниями, некоторыми динамическими переживаниями, возникающими в момент оптимального функционирования. В дальнейшем А. Маслоу (1970) выделил особый, высший вид трансцендентной самоактуализации. При этом личность преодолевала собственное Я, испытывала пиковые, трансцендентные переживания, становилась восприимчивой к таким высшим ценностям, как красота, любовь, истина приобретала целостное, глобальное сознание.
Самоактуализация является базовым механизмом существования, само  осуществления и развития личности.  Она неразрывно связана с самосовершенствованием, и эти два взаимонаправленных процесса объединяются в процессе индивидуации.   “Индивидуация, – писал К. Юнг, – означает: стать единичной сущностью и, поскольку под индивидуальностью мы понимаем нашу глубинную внутреннюю, предельную и ни с чем не сравнимую уникальность, стать собственной Самостью. В силу этого “индивидуацию” можно было бы переводить и как “самосозидание” или “самовоплощение”.
Стремление к открытому и искреннему самовыражению, раскрытие и раскрепощение своих уникальных потенций является важнейшим условием и эффективнейшим приемом художественного творчества. Так еще китайский художник Се Хэ (5 в.) среди сформулированных им 6 законов живописи, выделял первый и самый важный из них (“циюнь шэндун”) – одухотворенный ритм и живое движение. Изначальная динамичность творчества выражалась также в философско-эстетической категории “цзыжань” (самоестественность и спонтанность), которая отражала необходимость полного и искреннего самовыражения в творческом процессе.  Художник, сосредотачиваясь и растворяясь в предмете и следуя вслед за кистью, тем не менее, следует своим собственным путем, передавая в рисунке уникальность, чистоту и неповторимость своей души.
Самоактуализация проявляется как спонтанная активность, сложная игра с миром, разведка боем, накладывание себя на мир и ожидание его реакции. “Иногда, – писал Г. Мур, – я начинал рисовать без всякой предварительно поставленной проблемы, с одним только желанием использовать карандаш и бумагу, создавать линии, тона и формы, без всякой сознательной цели; но по мере того, как я втягивался в работу идеи все более осознавались и выкристаллизовывались и я, начинал упорядочивать и контролировать свою работу”.
Данный механизм экстримизируется в некоторых модернистских направлениях искусства, которые понимают творчество как акт полного, спонтанного и раскованного проявления истинной человеческой природы, не искаженной многочисленными теориями и социальными влияниями.  Так в одном их самых влиятельных художественных движений ХХ века экспрессионизме (от фр. expression – выражение), главной целью художника являлось являлось не отражение жизни, а  пропускание их через внутренний мир и предельноое выражение чистых сущностей.  Его главными принципами выступали субъективизм, обостренная эмоциональность и яростная экспрессия, динамизм, выраженная экзальтация, взвинченность и напряженность чувств, иррациональность, драматизм,  и фантастический гротеск. драма вселенских конфликтов.
Среди творческих гениев, которых отличали стремление и способность к сущностному самовыражению выделяются Винсент ван Гог, Эдвард Мунк, Василий Кандинский, (живопись), Рихард Штраус и Рихард Вагнер (музыка), Франц Кафка, Райнер Мария Рильке, Георг Тракль, Юхан Август Стриндберг, Леонид Андреев (литература). Самоактуализация является несущей волной, все остальные механизмы как различные ее отражения и проявления могут когерентно накладываться на нее, порождая взрывоподобное раскрытие резервов, резонанс называемый творчеством.

8. Персонификация понимается как сознательное наделение объектов внешнего мира субъектностью, самостоятельностью и активностью, приписывание им человеческих черт и свойств, приданием им способности саморазвития, саморазвертывания и самостоятельной актуализации новых, иногда несущественных и слабых, но нужных свойств.
В то же время основной целью персонификации является активизация  объектов взаимодействия, их освобождение, развертывание и усиление их сущности. Посредством реализации этого механизма удается раскрыть уникальные возможности объекта, позволить забить внутреннему источнику энергии и силы, заставить самостоятельно двигаться к идеалу. При этом развитие собственной активности объектов достигается путем создания целостных, самопорождающих и активных, способных к саморазвитию структур.
В. Вундт (1897) утверждал, что в основе мифологического мышления, лежит глубинное, сущностное свойство человеческой природы наделять непознанные явления сверхъестественными силами, способностями к магическому влиянию.  Это свойство человека может меняться, наполняться новым содержанием, но всегда сохранять свою сущность. Этим свойством и является механизм персонификации, который эволюционирует от подсознательного, выполняющего защитные функции, до сознательного творческого приема и метода.
Персонификация является универсальным механизмом мифологического мышления, состоящего в оживлении и наделении человеческим чертами и свойствами вещей, растений, животных, идей и абстрактных понятий. Так, в гимнах «Ригведы» упоминается о  3399 богах, боге пищи, травы, языка, огня, неба и любви. Наиболее примитивными формами мифологического мышления являются: анимизм – одушевление природы и фетишизм – наделение предметов магическими качествами.
Вместе с тем механизм персонификации отражает более глубокие и универсальные принципы взаимодействия личности с миром. Её сущность выражается в сознательной активизации противоположного полюса взаимодействия, в повышении значимости и активизации внешнего мира, самоактуализации других людей, в усилении, развитии и “освобождении” объектов внешнего мира.
Философские основания данного механизма исходят из знаменитого даоского принципа  “не-деяния” (у-вэя), состоящего в позволении природе следовать своим собственным путем,  в отказе от всякого насильственного  изменения естественности вещей, в полном подчинении миру, предоставлении ему права на активность, в следовании его объективным закономерностям.
Персонификация проявляется и в универсальном “принципе невмешательства”, состоящем в умении оптимального использования “энергии” и возможностей внешнего окружения, в позволении обстоятельствам самостоятельно двигаться к необходимому результату, а проблемам самопроизвольно исчезать и разрешаться.
Гениев всегда отличало глубокое внутреннее признание и восхищение красотой внутреннего порядка Универсума,  подчинение самым глубинным и сущностным законам и принципам мира.  Мудрость гениев выражается словами Марка Аврелия: “Не надо вторгаться в естественный ход вещей, позволить событиям двигаться своим ходом, только помогать им. Пусть все идет “само собой”, своим путем”.
Персонификация, в определенной мере, понимается как жертвенность, которая состоит в отказе от своего актуального, несовершенного Я, для рождения нового истинного, творческого Я. “Я стал счастливым и сильным только тогда, – писал Б. Рассел, – когда перестал заниматься собой”.
Изначальная жертва, которая лежит в основе всякого творения, проявляется у гения как предельная самоотдача, отказ от всех обыденных благ и удовольствий, подчинение себя работе, идее, призванию. Самопожертвование, отречение от субъективного Я, всегда порождает активность второго полюса универсального диалога “Личность – Мир”, вызывает рождение музы, ведет к проявлению высших и чистых сущностей  мира.  При этом происходит не просто  самоограничение и отказ от своего Я, но выход за пределы замкнутой системы, преодоление своего атомарного Эго и присоединение к внешней творческой силе, отдача несовершенного себя  совершенному миру.
Р. Киплинг писал о роли его персонального демона в творчестве. «Он приходил и говорил – «Поступи так, а не иначе». Я подчинялся и был вознагражден. Когда Ваш демон заботиться о вас не надо пытаться думать. Отдайтесь его воле, ждите и подчиняйтесь.
Кроме этого, приостановка активности своего актуального Я, сопровождается распахиванием себя миру, достижения состояния предельной открытости и обостренной чувствительности. Творец сознательно увеличивает восприимчивость, становясь «совершенным каналом для позитивной силы»  (Кришнамурти). По словам М. Хайдеггера он начинает «прислушиваться к бытию», и когда ему удается услышать голос бытия, то «конкретные решения» начинают приходить  сами собой. Не «субъективизм» и преобразовательная активность, -говорит М. Хайдеггер,  позволяет решить человеку все проблемы, а «открытость бытия», обретение своего истинного «дома». Винсент Ван Гог так описывал процесс своего творчества: “Я видел, что природа говорила со мной, сказала мне что-то, и я как бы застенографировал ее речи”.
Творческая сущность механизма персонификации состоит именно в использование энергии и позитивной силы объектов и обстоятельств, в активном сотворчестве с оживленными, пробужденными активизированными и усиленными объектами внешнего мира.  Обладание окружающей действительностью, – писал Т. Липпс  (1903),- происходит в той степени, в какой мы приписываем внешним предметам свою собственную силу, активность, волю и желания.
Творческая персонификация включает и сознательное формирование самодостаточных, самопорождающих структур внешнего и внутреннего мира, которые начинают служить субъекту творчества, а их энергия активно использоваться для достижения поставленных целей.
Гений в процессе своего творчества сам  создает  создает виртуальные миры, самодостаточные активные структур, которые обладают самостоятельностью, действенностью, энергетизируют,  мотивируют и направляют своего творца. Работа художника, – писал С. Ариети (1976), – становится адуалистической. Произведение как вторая реальность приобретает свою собственную жизнь и становится независимым от художника. В этом и состоит “эффект Пигмалиона”, представляющий оживление и обретение самостоятельности произведения, создания сознания. И.В. Гете писал: “Не я создавал мои песни, мои песни создали меня”.
В свою очередь, наделение объектов собственной активностью, способностью самостоятельно  достраивать и развивать себя – является важнейшей стратегией и эффективнейшим приемом художественного творчества. Происходит, по словам К. Паустовского, “бунт героев”, которого не следует избегать и бояться. “Наоборот, это естественно и свидетельствует только о том, что подлинная жизнь прорвалась, заполнила писательскую схему и раздвинула и сломала своим живым напором рамки первоначального писательского плана”. Об этом же явлении говорил и И.А. Гончаров: «… Лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров …».
В педагогической практике наиболее талантливые учителя сознательно предоставляют учащимся право на свободную активность, они стараются увлечь и вдохновить их, сформировать потребность в самостоятельном поиске истины. Тот же универсальный механизм используют в процессе управления и эффективные руководители, которые видят секрет своего успеха в умении возбудить в людях энтузиазм и сильное желание самостоятельно выполнить необходимое. В свою очередь, в изобретательском творчестве сверхсильные и красивые решения предполагают создание условий для саморазрешения ключевых противоречий объекта.
Связка механизмов «самоактуализация – персонификация» проявляется в чередовании свободного самовыражения и активизации объектов внешнего мира, в совершении активных преобразовательных усилий и в позволении миру быть и следовать своим законам, в спонтанной активности и “активном не-деянии”, в самоутверждении  и самоотречении, в завоевание среды и подчинении ей.
Необходимо подчеркнуть особое значение персонификации – завершающего механизма матрицы, который по сущностному эволюционному кольцу соединяется с механизмом идеализации, находящемся на противоположном конце спектра.  При этом новая фундаментальная связка «персонификация-идеализация» отражает сверхсущностную связь с Абсолютом посредством механизмы веры.

Творческий метод реализуется путем попеременной и одновременной активизацией и поддержанием баланса между полюсами разноуровневых диалектических связок «идеализации – проблематизации», «децентрации – симплизации», «идентификации-медитации», «самоактуализации – персонификации».

Таблица 2. Деятельностно-творческие грани гениальности

Универсальность данных механизмов творчества проявляется в том, что каждый из них представляет собой объяснительную матрицу и динамический  тренд, выражает сущностную черту гениальности и может порождать ее самостоятельную частную теорию.