Онтологизация психопрактики в чань-буддизме

Сущность и главное отличие чань буддизма от других самостоятельных школ китайского буддизма Хуаянь, и даже Тяньтай, состоит в сознательном отходе от проблем онтологии и метафизики и в исходном погружении во внутренний опыт, в живой процесс самостоятельного переживания и открытия истины.
Уникальная особенность чань состоит в приоритете правильного созерцания над воззрением и намерением, в неразрывном единстве практики, реальной жизни и просветления. При этом все учение чань-буддизма пронизывалось и определялось просветлением, через призму которого рассматривалась реальность, учение о ней, живая практика и само подлинное бытие человека.
В этом смысле истинная реальность в чань-буддизме представляла собой динамическое, возникающее и исчезающее в каждом сознании образование и проявлялась как взаимовложение множества индивидуальных универсумов пробужденных внезапным просветлением.
Само своеобразие практики определялось фундаментальной для Чань идеей изначальности просветления, что определяло приоритет созерцания и прозрения в своем сердце пробужденной природы Будды перед внешними методами очищения и трансформации.
«Идеал чань, – писал Е.А. Торчинов, — вглядывание в свою собственную природу, чтобы стать Буддой, видение своего истинного врожденного лица, которое существовало прежде, чем «родились наши родители» — видение нашей собственной природы, которая есть не что иное, как природа будды, совершенная и безусловная реальность».
В то же время, по мнению А. Уотса, практика Дзэн не является только средством для достижения пробуждения: «Но, преследуя цель, практика Дзэн перестает быть истинной практикой, а когда она лишена цели, она и есть пробуждение – бесцельная, самодостаточная жизнь в “вечном сейчас”….Говоря иначе, Дзэн практикуют не для того, чтобы стать Буддой; его практикуют потому, что человек с самого начала и есть Будда, эта “прирожденная реализация” есть отправной пункт жизни в Дзэн».
Сама практика достижения или пробуждения просветленного сознания в чань буддизме обладает собственным своеобразием и отличается от других школ особой опорой на созерцание и исходное состояние не-ума и «отсутствия мыслей», а также взрывными, парадоксальными, основанными на иррациональности, акцидентальности и сомнении, методами загадок гунъань (коан), резонансных диалогов вэньта (мондо), самовопрошания (хуатоу) и неожиданных внешних воздействий. Кроме этого уникальность практики чань состоит в признании возможности неожиданного, внезапного просветления, в ее упрощении и приближении к подлинному человеческому опыту и повседневной жизни.
Если буддизм представляет собой скорее не учение, но путь, то сущность практики чань основывается на завершающей, высшей стадии восьмеричного пути – «Самадхи» или Правильного сосредоточения. На данной стадии, посредством опоры на две предыдущие: усилия сосредоточения и смрити – памятование и осознанность, через предельную созерцательность и единство однонаправленного сознания достигается состояние самадхи (кит. дин, саньмэй) а также полной погруженности и медиативной поглощённости «Дхьяна».
При этом, если состояние Самадхи, как восьмая высшая ступень достижения йоги Патанджали, понимается как созерцание, постижение, слияние с Высшей реальностью и озарение, а в Тхераваде, в большей мере соотносится с достижением единства сознания и медиативной самопогруженности, то в Махаяне, она соотносится с высшими парамитами, дхьяной и с мудростью (праджняпарамитой), состоянием открытости, ясности и безграничности, с проникновением и правильным постижением абсолютной реальности.
В самом чань буддизме самадхи рассматривается в единстве с праджней и понимается как устойчивое пребывание в состоянии Просветления. Хуэйнэн, который отождествлял самадхи с созерцанием, писал: «Созерцание и мудрость едины, а не двойственны. Созерцание — это основа мудрости, а мудрость — это функция созерцания». Учение Хуэйнэна основывалось на идее изначальной самочистоты природы, которая естественным образом пребывает в самадхи. Эта природа приходит в хаос в тот момент, когда мы приходим в контакт с внешним миром. «Когда снаружи сумеешь отринуть все проявления — это и станет созерцанием-дхианой, а когда внутри тебя не станет хаоса, то это и будет самадхи. Снаружи царит созерцание (чань), внутри господствует самадхи — вот это и есть «самадхи-дхиана».
По своей сути медитация и созерцательные практики представляют собой динамическое основание и содержание школы Чань. Здесь практика представляет собой не реализацию теории, но развертывающуюся первооснову, свободно привлекающую для своего успешного осуществления теоретические основания различных буддийских учений.

Практика чань-буддизма Бодхидхармы

Заложивший основу чаньской практики первый патриарх Бодхидхарма, в качестве основного способа достижения состояния просветленного сознания предложил методы «Очищения сердца через два проникновения (вхождения) и четыре действия», а также “созерцания стены” (би гуань).
Два проникновения или вхождения – это достижение просветления двумя взаимопроникающими параллельными путями, утверждающими неразрывную связь внешнего и внутреннего:
1. Путём духовного внутреннего развития или «проникновение через принцип» (жу ли), представляющим осознание того, что все живые существа уже обладают изначально “чистой”(цзин), но омраченной «неведением» (у мин), «истинной природой» (чжэнь син), которая пробуждалась путем ее осознания и безмолвного созерцания.
Таким образом духовное проникновение в состояние просветления, основывалось на глубокой вере в то, что этот принцип (ли), понимаемый как «истинная природа» присущ всем, живым существам и его очищение или возвращение к истинной реальности” (чжэнь жу), возможно с помощью сидячей медитации (цзо чань) или сидячей медитации путем созерцания стены (цзо чань би гуань), где (би гуань) означает «взирание на стену».
Именно прекращение всех внешних влияний, и достижение успокоения, пустоты, однонаправленности и единства сознания, открывало путь к «созерцанию своей истинной природы».
Сам Бодхидхарма призывал: “Прекратить вовне все связи, чтобы не было беспокойства во внутреннем сознании. Тогда сознание станет подобным стене и можно будет войти в Дао”.
Обретение внутреннего покоя, стойкости и непоколебимости духовного состояния позволяло «пребывать в сокровенном согласии с истинным принципом», делало человека независимым от влияний внешних обстоятельств, а сосредоточение на едином сознании, открывало доступ к видению всего возможного многообразия вещей мира, содержащихся в этом сознании.
2. Путём совершения внешних практических действий или «проникновение через дела» (жу ши), состоящем в сохранении спокойствия ума при любых действиях и в отсутствии стремлений.
По словам Бодхидхармы: «Где бы вы ни находились, сохраняйте умственный покой и ни к чему не стремитесь. Подобно каменному утёсу, даже в самую страшную бурю оставайтесь непреклонны. Отбросив все эгоистические мысли и чувства, спасайте всех, помогая перебраться на другой берег. Нет рождения, нет признаков, нет привязанности, нет отречения: в уме бодхисаттвы нет движения внутрь и наружу. Когда этот ум, не знающий движения наружу или внутрь, вступает туда, куда никогда нельзя войти, то это и есть вступление».
В свою очередь, внешнее «проникновение через дела», «вхождением в практику» (жу ши) выражается в четырёх типах деяний или “четырех методов”:
1. «Воздаяние за творимые обстоятельства», отказ от причинения вреда и противопоставление всем злым деяниям доброты сердца.
2. Пребывание в согласии с внешними обстоятельствами. Следование обстоятельствам состоит в осознании все живые существа лишены собственного «Я» и подчинены закону причины и следствий, что ведет к равному и беспристрастному принятию несчастья и радости, обретений и потерь, которые вытекают из обстоятельств.
3.Отказ от мирских желаний и стремлений. Отсутствие стремлений или привязанностей уничтожает причины страданий. Умиротворение разума недеянием и убеждение в пустотности всего сущего, а значит и отсутствие того, чего можно желать или чем можно было наслаждался. «Сутра гласит: «Желание – это страдание; отсутствие желания – вот радость». А это значит, что отсутствие желаний и есть следование Пути».
4. «Пребывание в абсолютной гармонии с Дхармой». Согласно сутрам: «Дхарма ничего в себе не содержит, так как она свободна от загрязнений, [что создаются] живыми существами». Пребывать в соответствии с Дхармой (чэн фа), значит оставаться чистым и пустотным, свободным от «я» и привязанностей.

Практика «созерцание стены» (би гуань) или сидячего созерцания стены (цзо-чань би гуань)
В практике Бодхидхармы самому созерцанию, в отличие от других школ буддизма, отводилась не вспомогательная, но главенствующая роль.
Смысл и ключевая цель метода “созерцания стены” заключалась в прекращении всех внешних связей, всех привязанностей к Дхарме, в освобождении от страстных желаний, обретении покоя Нирваны, безмыслия и истинного прозрения. “Прекратить вовне все связи, – писал Бодхидхарма, чтобы не было беспокойства во внутреннем сознании. Тогда сознание станет подобным стене и можно будет войти в Дао”.
Таким образом, в процессе «созерцание стены» достигается и поддерживается состояние внутренней пустоты, пустоты, которая и есть единым состоянием, свободно вмещающим все многообразие явлений
феноменального мира.

Практика чань-буддизма Хуэйнэна

Медиативная практика Чань (638–713) получила новый импульс развития, после расцвета Южной школы Хуэйнэна. Если при Бодхидхарме основной практикой была статическая медитация цзо-чань, то в системе Хуэйнэна приоритет отдавался спонтанному, внезапному просветлению (кит. дунь у, юань дунь) посредством постижения своей самоприроды или изначальной «природы будды» (фо син). На место неподвижного созерцания ставилась динамическая медитация, основанная на даосской практике недеяния в действии, состоящей в совершении спонтанных поступков состоянии медитации.
Сам Хуэйнэн выступал против “сидячей медитации” (цзо-чань), которая практиковалась в Северной школе, считая, что она не является созерцанием чистоты и собственной природы. «Занятия такой практикой уподобляют [человека] бесчувственным [вещам] и создают препятствия к Пути-Дао. Но Дао должно течь беспрепятственно, как можно ему препятствовать? Если сознание задерживается на вещах, то значит, оно связывает само себя». При этом патриарх высказывался против данного способа медитации и более остро: «Останавливать работу ума и спокойно сидеть в медитации, прямо указывал Хуэйнэн, – это болезнь, а не чань, и от долгого сидения нельзя получить никакой пользы».
Все учение Хуэйнэна основывалось на бесконечной вере в изначально чистую самоприроду и на искусство ее созерцания и прозрения.
“Ваша собственная природа, – говорил патриарх, – никогда не ошибается (не имеет недостатков), не подвержена волнению (беспокойству), не омрачена неведением. Каждая ваша мысль светится озаренностью праджни и всегда свободна от [внешних] признаков вещей».
При этом, в связи с тем, что собственная природа изначально чиста и незапятнанна, нет необходимости использовать какие то внешние практики, направленные на ее очищение, а смело и прямо прозревать ее таковость.
«Не избавляйтесь от своего неведения и ложных взглядов, – призывал Хуэйнэн,- так как они сами по себе являются природой истинной таковости (истинной реальности). Когда с помощью праджни вы обретаете просветление и среди всех вещей [ничего] не отвергаете и [ничего] не предпочитаете, то [это и будет называться] “созерцая свою природу, стать Буддой”.
Единство сознания и созерцания
При этом Хуэйнэн говорил о двух способах открытия своей собственной природы: осознания и созерцания, которые по сути представляли грани единого внутреннего прозревающего видения. Постижение своего сознания и прозрение собственной природы ведет к обретению просветления и познанию великого смысла. «Познавая свое сознание, созерцая свою природу, мы сами становимся Буддой, внезапно и мгновенно обретая изначальное сознание».
В учении Хуэйнэна высшее состояние “Исин саньмэй” (от. и син – одно действие, одна реальность; саньмэй –самадхи) или «Самадхи одного действия», посредством которого постигалось всеобщая недуальность бытия, понималось как единство психической концентрации “исин саньмэй” и прямоты сознания. Таким образом, по мнению Патриарха истинная духовная практика ведущая к просветлению состоит не в неподвижном сидении (сидячей медитации) и искоренении из сознания ложных взглядов, но в достижении непривязанности к внешним признакам вещей путем концентрации, созерцания и прямого осознания своей внутренней природы.
С другой стороны, в учении Хуэйнэна созерцание своей изначальной природы (бэнь-син) основывалось на традиционном содержании третьего высшего этапа восьмеричного пути, а именно на единстве концентрации, свободной непрерывности осознавания, ведущей к разотождествлению с собственным эго и свободе от внешних признаков и достижению внутреннего спокойствия.
1. Предельное сосредоточение и устойчивость ума.
Основой чаньской медитации достижение единства психической концентрации, состояния непривязанности и отсутствия внутренних волнений. «Когда, взирая во внутрь, – говорил Хуэйнэн, -достигаешь недвижимости самоприроды, то зовём это “созерцанием-чань”.
2. Непрерывное осознавание и памятование.
По мнению Хуэйнэна, в процессе созерцания собственного сознания: «Последовательный поток мыслей не должен останавливаться, задерживаться на чём-либо; прошлые мысли, нынешние мысли и будущие мысли мысль за мыслью должны следовать друг за другом не прерываясь.
… Если же, погружаясь во все вещи, последовательный поток мыслей не задерживается ни на чём, то связанности не будет. Поэтому не-пребывание («отсутствие опоры») является основой».
3. Достижение просветления.
Хуэйнэн положил идею и состояние просветления в основу своего учения. Он прямо призывал своих учеников найти опору в просветлении и сделать его «своим учителем». «Своим сердцем обретите опору в просветлении, дабы ложные взгляды и заблуждения не родились в вас, уменьшайте желания и познайте меру..» – писал патриарх. При этом, он не уставал повторять, что: «…основа просветления— совершенна и ясна, и зовется все это «прозревая собственную природу, стать Буддой». А еще называется это «познание и прозрение Воистину пришедшего (Татхагаты, т.е. Будды)».
Так, прозрение собственной природы и познание своего изначального сознания ведет к самопросветлению, свет которого пронизывает все внутреннее и внешнее, и достижению освобождения.
По мнению Хуэйнэна, состояние просветления, достигнутое подобным способом характеризируются отсутствием мыслей(у-пянь), памяти (у-и), и привязанностей (у-чжу). «Такой способ просветления и был бы отсутствием мыслей, отсутствием воспоминаний, отсутствием чего бы то ни было, не рождались бы иллюзии, собственная истинность была бы подобна изначальной природе, а мудростью можно было бы узреть и [в своем сердце такой человек] не держался бы ни за какую вещь и не отвергал ни одной дхармы. Это и есть «взирая на собственную природу, стать Буддой».
Динамическая медитация, мгновенность действия и просветления
В учении Хуэйнэна сохраняются традиции даосской динамической медитации, в которой «само-природа самоестественно получает просветление». При этом оно происходит мгновенно, внезапно, всамой гуще реальной жизни, во время ходьбы, сидения и работы. Так, сам шестой патриарх писал, что он обрел просветления услышав слова из «Алмазной сутры»: “Вы не должны быть привязаны [к вещам], но должны выработать сознание, которое нигде не пребывает…” Хуэйнэн в сжатой и емкой форме так выразил сущность свой практики: «Тому, кто однажды прозрел собственную природу нет смысла рекомендовать какую-либо особую позу как форму медитации; всякая форма хороша для него: сидение, лежание или стояние. Он наслаждается совершенной свободой духа, он продвигается так, как он чувствует, и при этом он не делает ничего неправильного, он всегда поступает в соответствии со своей природой, его работа – это игра. Вот что я называю “прозрением собственной природы”, и это видение происходит так же мгновенно, как и действие, поскольку нет постепенного перехода от одной ступени к другой».

Взгляды на практику в учении Юн-цзя

Юн-цзя (665—713), являющийся приверженцем учений Тяньтай и Чань, учителем которого был четвертый патриарх школы Тянтай Гуаньдин (кит. 561-632), а собеседником 6 патриарх чань Хуэйнэн, в своем сочинении «Чань-цзун Юн-цзя цзи» и «Песне о Просветлении» писал о правильных методах практики как до, так и после достижения просветления, то есть о продолжении практики медитации в повседневной жизни и внутри общества.
В основе практики должно лежать правильное видение и понимание реальности, без которых любая практика бесполезна. «Если отбросишь иллюзорное сознанье и к истинному принципу приникнешь, Сознание стремленья и отказа мудрее станет. Но, того не понимая, Все в практике усердствуют иные. Как человек, за собственного сына грабителя принявший».
Юн-цзя достигший просветления благодаря самостоятельному изучению «Вималакирти-сутры», придерживался ее идеи, согласно которой мудрость возникнет только после того, как принципы и явления станут нераздельны.
В своих работах Юн-цзя определяет действительность через подлинную или дхармовую природу, а также собственную природу или природы Будды.
Подлинная природа отражает изначальную пустотность всех дхарм, возникающих под воздействием причин и условий и лишенных внутренней сущности и собственной природы. В то же время собственная природа — это присутствующая в каждом живом существе природа Будды, которую можно достичь с помощью надлежащей практики. «Когда обрел ты тело Дхармы, вещь ни одна не существует; Своя природа изначальная — вот нам присущий Будда».
Онтологические взляды Юн-цзя на реальнось, понимаемую как единство пустоты (дхарм) и просветленности (внутренней природы), реализовались в комлементарной паре двух ключевых признаков практики «чистоты и света»:
Сознанье — это орган чувств; его объекты — дхармы.
Подобны оба пятнам на зерцале.
Как только стерта пыль, блистает свет.
Когда забыты и сознание, и дхармы, то истинная сущность.

Чистота выражала необходимость достижения пустоты, прозрачности и спокойствии сознания: «Пятерку глаз очисти, чтоб пять способностей усвоить», свет представлял совершенную ясность мудрости, лежащей в основании сознания: «Меч праджни лучезарен, как алмаз». Юн-цзя призывал сохранять обретенный покой и чистоту сознания в повседневной деятельности и в любой ситуации:
Отбрось четыре элемента, не цепляйся ни за что;
Спокойно ешь и пей, прозрев нирваны сущность.
Непостоянны все явленья; все пусты.
Вот просветленье Татхагаты без изъяна».

В основе данной практики лежало осознание внутренней пустотности и чистоты, а само просветление достигалось не посредством концентрации ума, а скорее его опустошения и переживания состояния безмолвия, безмыслия, прозрачности и спокойствия сознания. В этом смысле практика Юн-цзя представляла собой переходное звено между концепцией достижения просветления Бодхидхармы и медитацией «безмолвного озарения» Хун-чжи (1091-1157).
Данной точки зрения на практику придерживался и Цзунми (780–841), который выражал свой синтетический взгляд на буддйское учение словами “Что может быть большим счастьем, чем в созерцании повстречаться с техникой Южной школы, а в доктринальном учении опираться на Хуаянь!”. При этом учитель постоянно подчеркивал важность достижения состояния спокойного и пустого сознания, которое обладает интуитивным знанием и является истинной природой человека.
К середине 9 в. Северная школа постепенного просветления прекратила свое существование, а Южная, разделилась на пять направлений, среди которых наибольшую известность приобрели школы Цаодун и Линьцзи.
При этом практики этих школ, вписываясь в матрицу таких критериев как статичность-динамичность, безмолвие –вербализация, бесстрастность- острое переживание сомнения, отстраненность –погруженность в повседневность, предстали как противоположные полюса единой практической системы, объединенной общим пониманием врожденности природы Будды и одной ключевой целью –достижением окончательного освобождения и устойчивого состояния просветленного видения.

Практика школы Цаодун

В школе Цаодун (8в.) получила дальнейшее развитие и нашла широкое применение практика “беспредметной”, “пустотной” сидячей медитации Бодхидхармы – цзо чань, которая состояла в молчаливом созерцании с углубленной концентрацией внимания на нейтральной точке стены или пустого пространства.
Ранние мастера практиковали согласно методам сутр Хинаяны, которые описывали техники, известные в совокупности как
Необходимо отметить, что сама практика сидячей медитации (цзо чань), основывающаяся на техниках раннего буддизма «саматха-випассана», которые, еще в конце 2 в. принес в Китай переводчик Ань Шигао, активно применялась Бодхикармой (6 в.), совершенствовалась Юн-цзя (665—713), и уже была развита и по новому интерпретирована в школе Цаодун. Приверженцы данного учения отошли от практики Хуэйнэна и вернулись к практикуемой первым патриархом Чань сидячей медитации цзо чань и к исходным формам «тихого», безмолвного озарения.
Молчаливая сидячая медитация цзо-чань традиционно применялась в школе Цао-дун, последователи которой утверждали, что только спокойное, неподвижное сидение без каких либо мыслей и образов размышлений и целей позволяет достичь просветления и реализовать присутствующую в нем от рождения «буддовость».
В теоретическом плане, в основу медитации цзо чань были положены базовые идеи о взаимопроникновении, равностности и недвойственности явлений и принципа, а также о единстве просветления и практики.
Н.В. Абаев считал, что медитация в чань-буддизме состоит в сосредоточении сознания в одной точке с максимальной релаксацией и стабилизацией сознания и достижении предельно уравновешенного состояния. При этом в самой чаньской медитации выделяются следующие ступени состояния ума:
1. «Одноточечное сознание» (и-нянь-синь), сознательная концентрация внимания, «всматривание» в пустоту своего сознания.
2. «Сознание, лишенное мыслей» (у-нянь-синь), свободно перенаправлять внимание от объекта к объекту, чтобы оно «текло как вода» без всякого напряжения.
3. «Не-сознание» (у-синь), выход за пределы собственного «я» и реализацию пустоты.
Сама практика беспредметной «сидячей медитации» цзо чань или «неподвижного сидения и безмолвного озарения» ко цзо мо чжао чань может быть представлена в виде следующих этапов:
1. Спокойное, неподвижное сидение и созерцание нейтрального объекта в пустом пространстве
2. Концентрация внимания на равномерном естественном дыхании,
3. Полное избавление от мыслей, образов, целей, объектов сосредоточения и достижения состояния растворения собственного «я», «не-ума», «чистого сознания», сравнимого с «зеркалом на которое не может осесть пыль».
4. Полнота осознания и безоценочного восприятия каждого мгновенья, каждого своего ощущения, чувства, мысли и действия, а также внешних воздействий.
А. Уотс так охарактеризовал японский аналог медитации цзо чань: «Дза-дзэн – это спокойное некомментирующее осознание всего, что происходит здесь и сейчас. Это сознание сопровождается живейшим ощущением “неразличения” себя и внешнего мира, ума – от его содержания: различных звуков, картин и прочих впечатлений окружающей среды».

Метод «Безмолвное озарение» (Мо Чжао)

В 12 веке Хун-чжи Чжэн-цзюэ (1091-1157), один из последователей школы Цаодун, усовершенствовал практику цзо чань, назвав свой метод «Безмолвное озарение» (мо чжао). Под влиянием своего наставника Ку-му (сухое дерево), тело которого во время медитации, из-за своей неподвижности, напоминало кусок дерева, Хун-чжи создал особый стиль медитации, сущность которой состояла в достижении пустоты, чистоты, прозрачности и лучезарно яркой ясности сознания, ведущего к озарению.
При этом «безмолвность» и «бессловесность» медитации выражало сущностное для чаня недоверие к любым символам и посредникам, а «безмыслие» -исходное отрицание всяких искусственных конструкций ума.
Хун-чжи выразил суть своего метода в стихотворной форме: «Безмолвно и спокойно забываешь все слова, И ясно и открыто, пред тобой Оно возникнет, Сначала присутствует безмолвие, затем приходит озарение». И далее: «Сиянье с чистотою прогоняют мрак С пути, где Озарение Безмолвно».
При этом автор подробно описывает и технику медитации: «Ваше тело спокойно сидит; ваше сознание покоится в неподвижности. Ваш рот так спокоен, что вокруг него вырастает мох. Из вашего языка пробивается трава. Занимайтесь так без перерыва, очищая сознание, пока оно не обретет прозрачность осеннего пруда, яркого, как луна, озаряющая вечернее небо».
Современный наставник Шэн-янь так описывает сущность и этапы метода «Безмолвное озарение»: «Когда сознание прекращает всякое использование слов, оно становится ясным и открытым; это первая характеристика. Далее, «нет рассеянных мыслей» указывает на однонаправленность сознания — полную сосредоточенность на методе. Но когда, в конце концов ,вы забываете о самом методе и не остается ни одной мысли, это — подлинная безмятежность. В высшем смысле безмолвное озарение — это метод без метода».
Отличительной особенностью метода Хун-чжи являлась изначальная центрированность на озарении, обретение и погруженность в высшее состояние лучезарно яркого сознания, содержательная насыщенность которого отражает высшие законы мироздания, раскрываемые всем учением буддизма.
«Лучезарное яркое сознанье, писал Шэн-янь, – это осознанность Будды, который видит живые существа в их совершенстве, в отличие от обычной осознанности, которая является помраченной и видит мир, окутанный темнотой. Эта ясность проливает свой свет на все вещи, и они приобретают характер чуда».

Можно предположить, что обретение всеведущего, всепроникающего, бесконечно открытого, широкого, но в то же время предельно острого, яркого и чувствительного сознания позволяет реализовать универсную матрицу лежащую в основе мироздания и человеческого сознания:
Абсолют: Пустота – Бытие, Целое – Взаимодействие, Пространство-Время, Субъект – Объект.

1. Абсолют. Пропитанность мира изначально совершенным светом сознания.
Предельно лучезарно яркое сознанье,
Чудесно озарение без мрака.
……………………………………………
Когда всецело Озаренье, что Безмолвно,
То лотос расцветет, а спящий сон отринет.
Сто рек впадают в океан,
Великий пик — средь тысяч гор один.
2. Пустота. Характеризуя особенности и основания своего метода Хун-чжи писал: «Сознание остается на одной мысли в течение десяти тысяч лет, однако не опирается ни на какие формы, внутри или снаружи».
3. Бытие. Естественность, природность всего существующего. “Какие бы миры ни предстали перед вами во время этого безмолвного сидения, -говорил Хун-чжи, – сознание очень чутко воспринимает все детали, однако все находится там, где оно изначально есть, на своем собственном месте».  При этом отмечается, что практикование «Безмолвного озарения» возвращает человека к его естественной природе, изначальной мудрости жизни.

Как гусь, что молоко воде предпочитает,
Как пчелка, что пыльцу несет усердно,
Когда всецело Озаренье, что Безмолвно,
Я изначальную традицию своей исполнил школы.
4. Целое как воплощение принципа «Одно во всем, все в одном», как единства бесконечно малого и бесконечно большого.
Как сновиденье журавля в пустом пространстве,
Как гладь воды недвижная в пруду осеннем,
Бессчетные эпохи растворятся,
Не отличима от одной другая.
5. Взаимодействие и взаимная обусловленность вещей.
Все вещи те, что есть на свете.
Свет испускают и о Дхарме говорят.
Они между собою речь заводят,
И на взаимные вопросы отвечают.
6. Пространство. Взаимодополнение и фундаментальность пространства отношений.
Субъект взаимодействует с объектом.
Зависят друг от друга свет и мрак.
Нельзя ни на сознанье опереться, ни на мир.
Но меж собою соотносятся они.
7. Время. «Когда вы достигли безмолвия, – описывал состояние озарения Шэн-янь, -время не имеет длительности. Мы ощущаем время только благодаря тому, что возникают и исчезают мысли. Когда мыслей нет, нет и времени. Время бесконечно, безмерно».
8. Субъект –объект. «Когда пропадает различие между «я» и другими, -писал Шэн-янь, -когда больше нет ощущения «я» или внешнего мира, внутреннее и внешнее сливаются воедино, и даже это единое исчезает».
9. Субъект. Исчезновение желающего и стремящегося иллюзорного я. Так, Хун-чжи писал :«Забыты в озаренье все порывы». «Когда в безмолвии исчезнет озаренье, Все побуждения бесплодны и вторичны».
Таким образом Хун –чжи, был предложен новый стиль медитации «Безмолвное озарение», идеалом которой являлось «пустое просветленное сердце», ясный, свободный от мыслей ум, видящий во всем только единство, что закладывало основу непривязанности и свободы сознания, естественности и спонтанности проявления изначально совершенной природы.

Практика  школы Линьцзи

В комплементарной Цаодун школе Линьцзи (9 в.) использовались свои собственные методы достижения просветления: гунъань (япон. коан) (букв. «общественное дело»), состоящий в диалогичном решении парадоксальной задачи, вэньта(яп.мондо) «беседа огневой скорости», интуитивный диалог ученика с Мастером и хуатоу (букв. «голова речи», «голова мысли», «до мысли» ), проявляющемся в созерцании того состояния ума, в котором он находился до порождения какой либо мысли, а также способы неожиданных внешних воздействий. Так, в Хуатоу в качестве средства достижения состояния просветления используется концентрация внимания на прямых вопросах: «Кто это?», «Кто Я?» «Кто произносит имя Будды?», ударение в которых делаются на слове «кто». Такие вопросы требуют немедленного ответа, которые принципиально его не имеют, что и отвечает главной цели практики, заключающейся не в аналитическом размышлении, а в самом сверхсосредоточенном вопрошании и пытливом всматривании в проблему.
Методы гунъань и хуатоу были нацелены на приведение человека в состояние ясности и спокойствия ума, но не с помощью его очищения, а путем предельной концентрации сознания, роста великого сомнения, которое дойдя до критической точки, вводит ум в состояние шока и внезапно разрушает концептуальный ум и само иллюзорное я. При этом сам ум  пробуждаясь, достигает состояния просветлению, которое сопровождается переживанием  чистоты, ясности и безграничного чувства света.
Основоположник школы Линьцзи Исюань (810\815 — 866\867) скептически относился к сидячей медитации и «пассивному созерцанию», считая, что данные практики только увеличивают карму. Он призывал к применению всего комплекса приёмов, к тому, чтобы «действовать всем существом» (цюаньти цзоюн), что позволяло достичь прозрения в любой момент времени. При этом в его школе стали свободно применяться все возможные, приводящие к мгновенному просветлению шоковые воздействия: точные слова, крики, шутки, притчи, жесты и даже неожиданные удары палкой. Конечной целью практики являлось достижение единства с внешним миром и растворения просветленного сознания в реальной обыденной действительности.
Определенный вклад в развитие чаньской практики школы Линьцзи, внес Ханьшань Децин (1546-1623), который со свойственным своему времени стремлению к синтезу, отождествлял «единое сердце -ум» (и синь) с Дао.
Основные причины и условия практики Ханьшань Децин традиционно, для китайских буддистов, видел в совершенной природе Будды, которая «внутренне присуща каждому; как таковая, она уже полна внутри вас, без единого недостатка». Просветление, по мнению учителя, изначально пронизывает ум, который по своей сущности, напоминает зеркало загрязненное пылью омрачённых мыслей, эмоций, глубоко укорененных привычек и само-цепляний. «То, что обычно известно как практика, – писал Ханьшань Децин, -означает просто быть в согласии с [любым состоянием] ума, в котором вы находитесь, чтобы очищать и покидать омрачённые мысли и следы ваших привычных склонностей».
Таким образом, практика заключается в расплавлении омрачённых мыслей, снятии загрязнений с поверхности зеркала, что ведет к возвращению ясности и самораскрытию внутренней сущности. Глубокое восприятие своего собственного ума и осознание, того, что он обширен и открыт, ярок и сияющ совершенен и завершен и есть, по сути изначально чистое состояние, которое называется просветлением.
Особенность практики Ханьшань Децина заключалась в изначальном твёрдом убеждении в чистоте и ясности своего собственного истинного ума, в решительном приложении всех своих усилий к одной, существующей в данный миг мысли и в ее отбрасывании, как бессущностной и иллюзорной.
«Если вы можете извлечь силу из вашей силы, внешний мир не будет влиять на вас». Метод предстает как «меч, пронзающий небеса», отсекающий все надуманное и неистинное. «Используйте все свои усилия и мощь терпеливо, продвигая свой ум до самого конца. То, что известно как “ум, поддерживающий правильную мысль истинной таковости” означает, что правильная мысль – это не-мысль. Если вы способны созерцать не-мысль, то вы уже направляетесь к мудрости Будд».
Эта неиссякаемая вера в совершенство своего изначального ума, непоколебимая твёрдость и настойчивость пронизывает все методы и практики.
Так, при использовании Хуатоу (коанов), необходимо решительно смотреть сквозь все препятствия, а затем и энергично проходить за них. «Никогда не будьте управляемы и манипулируемы ими, – писал Ханьшань Децин, – и, более всего, не принимайте их за действительность. В этой точке вы должны освежить свой дух и пробудить свои храбрость и старательность, затем вынести вперёд (породить) это настоятельное вопрошание в вашем исследовании хуатоу…Нажимая именно так, убивая каждое [омрачение с первого взгляда], не оставляя и единого следа, пока даже демоны и духи не разбегутся в слезах. Если вы можете практиковать так, естественно добрые новости придут к вам».
Синь Юнь Точно также сокровище природы Будды есть у всех, но по тем или иным причинам скрыто. Есть путь, чтобы открыть его вновь — медитация. Сознание Будды невозможно поймать, заполучить или достигнуть. Оно уже достигнуто, уже присутствует в каждом. Его нужно лишь очистить, как пыльное зеркало. Медитация, постепенно проясняя сознание, делает его кристально чистым, восприимчивым и в то же время спокойным и устойчивым.

Единство практик Цаодун и Линьцзи

Многие последователи школ Цаодун и Линьцзи осознавали сущностное единство обеих направлений, в основе которых лежала общая, все определяющая и подчиняющая цель – обретение полного просветления и запредельной мудрости. Так Дахуэй Цзунгао (1089-1163), практиковал как сидячую медитацию, так и методы школы Линьцзи, утверждаял, что цзо чань способствует успокоению блуждающего ума, и делает использование гунъань и хуатоу более легким и успешным.
По мнению Шэн-яня, метод безмолвного озарения основан на успокоении сознания и сравним с очищением воды в сосуде, а практики гунъань и хуатоу, применимаемые в школе Линьцзи исповедуют взрывной путь к просветлению, напоминающий решительное выплескивание воды и опустошение сосуда. «Но обе практики, -отмечал Шэн-янь, – имеют одну и ту же цель реализации истинной природы сознания, которая является природой пустоты, природой Будды, мудростью и просветлением».
Но всё равно, какой бы метод вы ни использовали, вы переходите от рассеянного ума к сосредоточенному уму, а от него к объединённому уму. Тогда можно разбить этот объединённый ум и испытать не-ум, или просветление.
Современный мастер чань Го Жу Фаши, также подчеркивал сущностное единство практик школ Цаодун и Линьцзи, понимая их как два разных пути, которые ведут к одному – к осознанию своего истинного чистого ума. «Общий курс всех методов Чань, -писал мастер, – один и тот же: привести рассеянный ум к сосредоточенному уму, к единому уму, а затем разбить этот единый ум в состояние не-ума, пробуждённости». Так, если в Безмолвном Озарении применяется частный метод чжоу (zhou), представляющий собой осмотр, проверку, то в Хуатоу применяется прием о цань (tsan), или «исследование», что указывает на то же самое, на наблюдение и понимание.
Обе практики Цаодун и Линьцзци имеет в качестве основы и осуществляются в потоке просветленного видения. Так, по словам Шэн-яня : « В Безмолвном Озарении человек наблюдает тело и ум, и видит тело и ум как одно с окружающим, в единстве. Это Безмолвие. И человек наблюдает мысль за мыслью, предыдущая мысль и следующая наблюдаются с постоянной осознанностью. Это наблюдение – Озарение». В то же время сам метод Хуатоу выстраивается на основе аналитического исследования, погруженного страстного наблюдения, пробивающегося к причинам и источникам явлений.
Лю Гуань Юй (1898-1978) писал, что главной целью практики Чань является достижение контроля над блуждающий ум, а значит освобождение его от всех мыслей. Одним из самых эффективных методов прерывания потока мыслей и предотвращения их возникновения является «…метод Хуа-тоу, означающий смотрение в свой собственный ум, в ум “Я”, или сосредоточение на нем. Хуа-тоу – это ум, или состояние ума, до того, как он потревожен мыслью. Европейскими эквивалентами могут служить понятия “до мысли”, “до слова”. Это точечное сосредоточение на уме “Я” приводит к обрезанию мыслей и всевозможных видений, которые осаждают медитирующего». Все Хуа-тоу имеют одну цель –освободить дорогу единому уму, способному воспринимать истинную природу “Я” и достигать Боддхи. «Если вы посмотрите на того, о ком спрашивается: ” Кто читает вслух Сутру, произносит Мантру, поклоняется Будде, принимает пищу, спит?”, ответом на это “Кто…?” будет – «Ум».
Таким образом суть метода Хуа-тоу заключается в смотрении в Ум прежде, чем возникает мысль. «Увидеть свое лицо до рождения» – и есть увидеть свой Ум до появления в нем мысли. Природой «Я» является Ум, и обратить внутрь слышание, чтобы слышать природу «Я» и значит обратить внутрь внимание и созерцать ум «Я». Здесь, считает Лю Гуань Юй, мы подходим «
в точности к такому же методу, который практиковал Бодхисаттва Авалокитешвара, который обратил ухо внутрь, чтобы слышать всеобъемлющее сознание, или Боддхи природы «Я». Именно созерцание на мирском звуке, согласно «Шурангама Сутре», является наиболее прямым, легким путем к просветлению, к своему Абсолютному состоянию чистоты и ясности, , а все остальные методы являются лишь вспомогательными средствами. Именно орган слуха, напрямую согласуется с истинным умом, а такие термины, как “чудесная форма”, “чудесный аромат”, “чудесное прикосновение” оказываются созданными умом, а значит иллюзорными. В этом случае, понятие созерцания выходит за рамки традиционного понимания его как зрительного восприятия и предстает как целостное Видение, которое свободно включает в себя все виды чувственного восприятия, анализ, интуицию, понимание и трансцедентальное «духовное зрение».
Таким образом практические системы школ Цаодун и Линьцзи естественно вписываются в единый поток Пути-Видения, и если метод Мочжао представляет собой свободное, ясное, чистое и целостное видение, то Хуатоу – напряженное аналитическое наблюдение, ведущее к крушению концептуального ума и прозрению, сквозь образующуюся пустоту, своей истинной природы.
Отстраненная созерцательность, интуитивность безмолвного и пустого ума в школе Цаодун, а также эмоциональный накал сомнения и напряженное самоисследование практики Линьцзи, предстают как взаимодополняющие уровни единого видения, которое, вследствие опустошения и крушения концептуального ума, просвечивается трансцендентальным пониманием своей истинной изначальной природы.
Достижение просветления преобразовывает человека, позволяет ему обрести новое, свежее, проникающее в самую суть видение мира. «Практика медитации, -писал современный мастер Чань Син Юнь (род.1927), – позволяет взглянуть на мир другими глазами, увидеть удивительную яркость, красоту, гармонию, которые в обычном состоянии остаются незамеченными. С глаз словно бы снимается пелена». При обычном видении, пишет учитель, человек видит только свои мысли, привычные образы, ассоциации, но не сам предмет. Так, он не может увидеть красоту цветка, которая теряется, проходя через «фильтры» ума. «Чтобы видеть, нужно, прежде всего, научиться как бы отключать мысли, оставаясь в простом созерцании. Такое неразличающее сознание достигается в практике «чистого взирания», когда медитирующий, наблюдая за внешним миром, не анализирует, не идентифицирует и не ассоциирует увиденное, а просто смотрит, не примешивая свою мысль».

В целом практика в Чань-буддизме обладает рядом особенностей:
1. Приоритет живой практики над учением. В чань-буддизме все миры и активности оцениваются и измеряются их практическим результатом, то есть тем, насколько они важны для достижения просветления и насколько приближают его. В этом случае не только сами методы, но и сутры, слова, диалоги и случайные факты повседневной жизни могут обретать исключительную ценность в качестве источников и импульсов к просветлению.
2. Опора на изначально чистый и недвойственный ум-сердце (синь). В практике Чань преимущественно осуществляется работа с умом посредством активности самого ума и достижение его высшего состояния, характеризующегося:
• чистотой, прозрачностью, «безмыслием» (у нянь), «бездумием» (у сян) и непривязанностью (у чжу);
• недвойственностью, «отсутствием всякого разграничения», «единотаковостью», пронизанностью совершенством изначальной буддовости.
3. Фундаментальность просветленного видения. В основе практики и самой жизни в чань лежит осознанное созерцание или просветленное видение, представляющее собой способ существования ума.
3.1. Прямое созерцание и прозрение изначально чистой собственной природы. Реализация главного принципа чань: “Смотри в свою собственную природу и станешь Буддой!” (Цзянь син чэн фо). Видение собственной природы (цзянь син, яп. кэнсё), прозрение и переживание своей изначальной буддовости, как расширение сознания и ощущение единства со всем сущим, с подлинной природой себя и мира, которые есть одно. Самосозерцание проявляется как конгруэнтное, резонансное взаимодействие, в процессе которого изначально чистая и просветленная природа Будды видит, осмысливает и переживает саму себя.Обретенное в процессе прозрения своей изначальной природы просветленное видение, обретает устойчивость и высвечивает и очищает объекты внешнего мира.
3.2. Осмысленность и осознанность видения, которое предстает как безмятежное чистое отражение, как ясная и яркая осознанность и предельная чувствительность. По мнению Син Юня, практика и сама жизнь в чань отличается от других школ, прежде всего сознательностью и осознанностью. «Нужно внимательно относиться к каждому действию, уметь сосредотачиваться и наблюдать. В этом наблюдении открывается красота. Жизнь превращается во что-то осмысленное и уникальное».
Исключительную осознанность чаньской практики подчеркивала и Д.Г. Главева: «Медитация в чанъ, не отключение от внешних впечатлений путем сосредоточения на определенном объекте, не гипнотический транс, а особое состояние бодрствующего сознания, связанное с неожиданным «переворотом», опрокидывающим прежние представления адепта и закладывающим фундамент нового видения бытия».
3.3. Целостность и полнота видения, которое проявляется как чистое, непосредственное восприятие, переживание и анализ, как постижение глубины смысла и просветленное прозрение истинной реальности.
3.4. Прямота и непосредственность видения.  В чане практикуется проникающее в самую суть видение,  непосредственно схватываюшее вещи такими, как они есть на самом деле и  воспринимающее объекты как пустоту-не-пустоту.
4. Легкость, естественность, тождество практики и внутренней природы, безусильность созерцания или «практика через не-практику», «метод через неметод» и проявление собственной природы прямо здесь и прямо сейчас. «Для того чтобы обрести «просветление», – писала Д.Г. Главева, – необходимо «быть самим собой», «жить и действовать в соответствии со своей истинной природой», «быть естественным, без всякого преднамеренного стремления стать естественным». С другой стороны внезапное достижение просветления, ведет к переживанию легкости, радости и гармонии, которые вызываются возвращением к своему естественному Абсолютному состоянию.
5. Отсутствие сознательных целей, ожиданий и надежд, всяких стремлений к пользе и к самому просветлению.
6. Прямое и непосредственное обращение к изначальному, «нерожденному», нерасчлененному источнику опыта, существующему до осознания, до концептуализации и вербальной фиксации.
7. Самостоятельное, личное переживание собственного опыта, без опоры на слова и авторитеты, собственная духовная практика, ведущая к подлинному просветлению.
8. Непрерывность чистого созерцания, сохранение состояния просветленности в любых видах активности или обретение его в повседневной жизни.
9. Возможность внезапного пробуждения, мгновенного достижения просветления путем непосредственного прозрения своей изначальной природы будды.
10. Единство доктрины, практики и искусства. Сама философия чань-буддизма, утверждающая взаимопроникновение принципа и явления, единство практики и просветления, учения и повседневной жизни, явилась благодатной почвой расцвета чаньского искусства и возникновения «светского чань», который исповедовали многие китайские художники и поэты.