Принцип сосредоточенности на внутреннем

Отличительной чертой восточной философии, культуры и искусства является сосредоточенность на внутреннем, на живом духе и глубинной сути вещей, сокровенной красоте и пульсирующем «сердце» всего существующего. Исходная интровертная установка художника пронизывает все феноменальные миры и трансцедентальные пласты реальности и выражается в сосредоточении на духовной сущности объектов, направленности на внутренний мир человека и погруженности в сам процесс видения как единства внутреннего и внешнего миров. Подчеркивая определяющую роль внутреннего мира в восточной философии, Т.П.Григорьева писала: «И все же именно сосредоточенность на внутреннем пронизывает все виды искусства, выросшего на даосско-буддийской почве».

1. Сосредоточенность на внутренней сущности объектов, на их скрытых возможностях, сокровенной красоте и источниках самодвижения

Художник не просто отражает действительность, но выделяет только то, что для него значимо, схватывает ее глубинные смыслы, рисует их в своем воображении и передает свои переживания и движения духа.
«Весьма вероятно, — писал Д.Т.Судзуки, — что самой яркой чертой восточного характера является способность схватывать жизнь изнутри, а не снаружи». Именно это особенность характера и мировоззрения восточного художника накладывает отпечаток на все его творчество. Он напрямую обращается к внутреннему содержанию вещей, сознательно пренебрегая внешней видимостью. С особой выраженностью сосредоточение на внутренней сущности вещей проявляется в дзэнском искусстве. Так Т.П.Григорьева писала: «В дзэн внешние связи между предметами как бы прерваны, поэт сосредоточен на внутреннем. Он углубляется в единичное до тех пор, пока не откроется Единое. Через единичное постигается природа всеобщего».

2.Сосредоточенность на собственном внутреннем мире

Особое внимание к внутреннему миру личности и его безграничным возможностям было выражено уже в даосизме. «Не выходя со двора, мудрец познает мир, говорилось в Дао-дэ цзин, — не выглядывая из окна, он видит естественное дао».
Так, биограф и теоретик живописи Чжу Цзинсюаня (IX в.) писал, что: «живописец — великий мудрец, ведь он вмещает в себя то, что не охватят Небо и Земля, и выявляет то, что не осветят солнце и луна. С кончика его кисти сходит вся тьма вещей, а пространство его сердца величиною с палец вбирает в себя просторы в тысячи ли. От него вечнопреемствен дух и дается определенность всему вечному…».
В буддизме перенос центра внимания с внешнего мира явлений на внутренний мир переживаний, а также подчеркивание первоочередной важности личного опыта, была задана заветом Будды, данного его любимому ученику Ананде: «Будьте вы сами себе светильниками, на себя одних полагайтесь».
Развитие и акцентуация этого принципа была положена Бодхидхармой в основу чань-буддизма: «Если ты желаешь найти Будду, то должен заглянуть в глубину своей собственной Природы, ибо эта Природа и есть Будда». Внутренний мир в чань и дзэн буддизме предстает как непрерывный поток переживаний и опыта, свободно вмещающий в себя внешний мир во всей его полноте и целостности. При этом сама истина не содержится в внешних объектах, но обнаруживается в глубинах внутреннего мира и собственной души.
Ведущая роль внутреннего мира в достижении «внезапного просветления», высшей мудрости и нового видения мира с особой силой подчеркивалась в учении Хуэйнэна. В процессе созерцания и узрения собственной глубинной природы, которая и является изначально просветленной природой Будды, пробуждается мудрость или высшее созерцание, которое «само себя созерцает». Патриарх всегда особо подчеркивал первостепенную роль внутреннего: «В сутре ясно говорится: «Возвращаясь к себе, обретем опору в Будде», но отнюдь не сказано «возвращаясь, обретаем опору в других Буддах». И если мы не обретем Будду внутри себя, то не будет никакого другого места, где можно было бы найти Будду». Так, если внутри, в собственном сознании находится истинная природа Будды, то обессмысливается необходимость искать сущности во внешнем мире. « Вместимость ума настолько же велика, как и у пространства. Она бесконечна», — утверждал Хуэйэйн. Птицы, горные вершины и водопады существуют внутри сознания, а надрывный крик цапли, дождь хлещущий по дождю, изогнувшийся под тяжестью первого снега цветок, это скорее события и состояния внутреннего мира. О роли внутреннего мира, сознания или ума, писал и основатель чаньского монашества Байчжан Хуайхай (749—814): «Мудрецы обращаются к уму, а не к Будде; глупцы обращаются к Будде, вместо того, чтобы найти ответ в уме». В данном изречении прослеживается отличительная черта интимно-внутренняя сущность любой веры, отрицающая внешнее и показное отношение к духовности, подчеркнутая еще словами Бодхикармы о сути буддизма: «Есть только пустота и никакой святости». Дзэнский монах и художник Монах Хакуин Экаку (1686-1769), который активно практиковал и утверждал метод самонаблюдения или «внутреннего взгляда» (найкан), считал, что истинная природа и «истинное прибежище», тождественные природе Будды , которые он также называл «видением Чистой земли внутри себя», следует искать не во внешнем мире, но в глубинах собственного высшего «Я».
Анализируя и обобщая взгляды на реальность в дзэн-буддизме Г.Домулен писал: «Единственным способом постижения истинной реальности, — считается взгляд в глубину собственной души».
Постоянно подчеркивал жизненную важность внутреннего мира в дзэн-буддизме и Д.Т.Судзуки, который писал: «Основная идея дзэна – войти в контакт с внутренними процессами нашего существа, причем сделать это самым прямым образом, не прибегая к чему-либо внешнему или неестественному. В связи с этим все, что связано с внешней стороной, в дзэне отрицается, так как единственный авторитет в нем – это наша собственная внутренняя природа».
В искусстве данная интровертная позиция проявлялась в том, что предметы внешнего мира помещались вовнутрь и переживались, обретая образное, самостоятельное энергийно-смысловое существование и развитие в душе художника.

3.Погруженность в глубину, сердцевину видения, объединяющего внутренний и внешний мир

В чистом дзэнском искусстве стираются границы как между условным и реальным, между воображением и жизнью, так и между внутренним и внешним. Внутренний мир предстает как поток видения, сливающий воедино встречные потоки внешнего и внутреннего мира.
Объективный мир определяется внутренним настроем и отношением, а такие вновь открытые качества объектов как аварэ и югэн, ваби и саби рождаются и бытийствуют в душе как уникальные смысловые переживания.
Именно в творческом видении, которое свободно объединяет в целостный поток внутренний и внешний мир, вычерчивает прямую линию от сердца к сердцу, позволяя духу художника непосредственно общаться с духом вещей.
Еще Чжуан-цзы так описывал особенность такого целостного видения мира «Слышать сердцем, а не ушами. Слышать пневмой (ци), а не сердцем». А позже, чаньский поэт и художник Ван Вэй особо ярко выразил данный тип мироощущения словами: «Я воспринимаю живопись всем нутром своим, так же как кричащий журавль знает свой путь в ночи». В этом случае видит и творит не Я художника, а индивидуально окрашенное Я мира. Художник с помощью духовного усилия или особой медиативной практики входит в просветленное творческое состояние, поток видения, в высшее порождающее пространство, которое начинает спонтанно творить новое.
Как отмечал О.О.Розенберг, представление о сущностном единстве внутреннего и внешнего и их слиянии в едином потоке, существовало уже в раннем буддизме: «Объектом исследования в литературе абхидхармы… является живое, сознательное существо, «континуум» или «сантана» – цепь сознательно переживаемых моментов. Континуум не что иное, как субъект вместе с объектом или сознание вместе со своим содержанием…Если, таким образом, предметом исследования теории дхарм является субъект и его внешний и внутренний мир, то окажется, что так называемое живое существо или «континуум» является не существом, живущим в мире, а существом, переживающим мир».
Внутренний мир в дзэн — буддизме предстает как непрерывный поток переживаний и опыта, свободно вмещающий в себя внешний мир во всей его полноте и целостности. Художник не копирует вещи, а выражает свой внутренний мир, свое видение действительности. В то же время, так как абсолютная реальность неразделима на внутреннее и внешнее, то можно начинать открывать истину и с изучения совершенной и безупречной природы Будды, выступающей основой человеческого существования. Как писал Доген: «познать путь Будды — значит познать самого себя. Познать самого себя — значит забыть о себе. Забыть о себе — значит достичь просветления всех дхарм». Будда предстает как абсолютная реальность и принцип высшего единства всего сущего, как единая совершенная природа присутствующая во всех бесчисленных существах и объединяющая их единым ритмом сердец.
Как писал автор книги «Дзэн и Библия» Какики Кадовачи: “Будда” — это пробужденное сознание, наше сознание. Это не внешняя сила, не всемилостивое Божество, а озаренный светом высшей мудрости дух человека, взглянувшего в лицо своей подлинной природе, своему настоящему “я” — бессмертному, не облеченному ни в какую конкретную форму. Искать Будду следует поэтому не во внешнем мире, но в глубине своего собственного сердца».
Следуя фундаментальным буддистским принципам анатмана, отрицающего существование постоянного я и анитьи, провозглашающей бренность и непостоянство вещей, художник забывает себя и, опрозрачивает формы и погружается в глубины реальности, сливая движения своего духа с духовными потоками окружающих феноменов. Именно это особенность характера и мировоззрения восточного художника накладывает отпечаток на все его творчество.
Творчество в дзэн случается когда художник и зритель, в состоянии просветления, проникают внутрь вещей и самого себя, вдруг обнаруживая там один и тот же поток абсолютной реальности. При этом особое динамичное пространство творческого видения, в котором сливаются воедино универсальное и предельно индивидуальное, «внеличностное» и интимно сокровенное предстает как единственная реальность и подлинный источник творчества.
В дзэнском художественном творчестве духовное и смысловое видение представало не как наблюдение, но самоуглубление, внутреннее созерцание, переживание и интуитивное схватывание. Здесь прослеживается аналогия с внутренним видением Поль Гогена, который говорил: «Я закрываю глаза чтобы видеть».