Трансформативная и формотворческая теория гениальности

Трансформативная и формообразующая мощь гения

Трансформативная теория – видит сущность гениальности в трансформативной мощи и формотворческой воле гения, в его способности усмирять хаос, придавать форму сырому материалу, свободно оперировать и играть с символами, трансформировать имеющееся содержание в более совершенное.
В то же время это дар и способность создавать новые символические системы, искусственные языки, новые системы выразительных и изобразительных средств и художественных приемов.

Формообразование

Гений создает свои произведения из сырого материала  глины, мрамора, красок, звуков, образов, движений и слов, порождает  совершенные, живые, органичные формы, которые несут в себе неуловимую эссенцию универсальности и неповторимое своеобразие творца.
Способность придать хаосу определенную форму, – писал Отто Вайнингер, – это способность мужчины, которому дана всеобъемлющая апперцепция и всеобъемлющая память – эти существенные черты мужского гения.
Символическая антропология, у истоков  которой  стояли Плотин, Прокл,  Э.
Шефтсбери и Э. Кассирер и которая была оформлена в самостоятельное направление В.Тернером, Л.Уайтом, К. Гиртцем, позволяет осмыслить происхождение и сущность гениальности с помощью своеобразного категориального аппарата, включающего такие понятия как  символ и символическая форма и формообразующая сила.
Формообразующая мощь  гения складывается из двух сил, двух предельно обобщенных качеств личности:
1. Способности организовать имеющееся содержание на основе идеальных образцов и внутренних порождающих форм.
2. Способности выражать сложное духовное содержание, новые глубинные смыслы с помощью символов, новых систем художественных средств и приемов.
В самой формообразующей активности можно выделить два уровня порождающих форм, два уровня порядка: универсный, отражающий глубинный, скрытый и совершенный порядок универсума и культурологический, относящийся к символическим формам и архетипам культуры.
1. Универсные формы. Глубинный порядок мироздания выражается в совершенных числовых пропорциях  и геометрической гармонии мироздания. Т. Манн, словами своего героя Адриана Леверкюна, говорит о “звездном, космическом распорядке”, лежащем в основе современной музыкальной формы. В данном случае гений интуитивно улавливает и подчиняется в своем творчестве «всеобщим, неизменным и подлинно сущим» формам, идеям и эйдосам» (Платон), предельной «форме форм» (Аристотель), универсальным целостным структурам и архетипам (К.Юнг). При этом реализация данного вида форм лежит в основе самостоятельной холической или универсальной теории гениальности.
2. Культурные формы проявляются как  исходные образцы для последующего прямого или вариативного репродуцирования в виде культурных объектов – артефактов.
Сама культура понимается как сложная, динамическая, созданная человеком,  символическая система, как многоуровневый «текст», несущей опорой которого является естественный язык, который органически взаимодействует с искусственными языками: знаковой системой в науке и с различными «языками» искусства  в музыке, живописи, театре, архитектуре и кино.
Эрнст Кассирер считал, что у истоков человеческой культуры лежит свойственная лишь человеку способность создавать знаки, символы окружающей его реальности.  Словесные и иные знаковые символы придают информации определенную форму транслируют и  сохраняют ее, образуя мир человеческой культуры.
Согласно Э. Кассиреру, символ творит бытие и человек, являясь «символическим животным», а значит художником, конструирующим мир в символических образах  своей созерцательной, порождающей и творящей силой.
Культура выражается не просто в знаках, но в первую очередь в символах, которые представляют  собой  двери в непредметный мир смыслов, живущих в бессознательных глубинах души. «При этом подлинный символ не просто «обозначает» смысл, но несет в себе всю полноту его действенной силы» (А.А. Радугин).
В то же время сама культура несет в себе формообразующие тенденции и обладает формообразующей мощью, которая реализуется через некоторую праформу, присущую данной культуре схему, которая направляет и определяет творчество гениев.
В основе культуры, – считал О. Шпенглер, – лежит прасимвол, из которого можно вывести весь язык ее форм и все ее проявления. При этом сами прасимволы культуры  залегают в глубинах бессознательного человека. Культура выражает себя через мир символических форм, которые передаются от поколения к поколению через творческую активность человека. Сама культурно-творческая деятельность изнутри связана с понятием формы.

Временная структура диалога гения с миром

Любой целостный акт взаимодействия, диалога гения с миром представляет собой развертывающуюся временную структуру, состоящую из восприятия (видения) –трансформации (формообразования) – выражения (воплощения) и формотворчества с помощью своих уникальных выразительных средств.
И.В. Гете в письме Ф. Якоби отмечал: “что начало и конец всякого писания есть воспроизведение мира, окружающего меня, с помощью внутреннего мира, который все в себя вбирает, перемешивает, пересоздает и вновь отдает в своеобразной форме, в ином виде. Это останется вечной тайной…”

Видение

По мнению, К. Белла, для искусства важно не распознавание изображенного предмета, а выявление его «значимой формы» или скрытой внутренней природы.  Структуралисты считали, что «настоящее» искусство может выражать только сущность предмета, либо его онтологическую и метафизическую природу. Они отождествляли понятие форы со структурой и ставили себе целью,  раскрытие зашифрованного под внешней оболочкой тайного смысла,  и его передачу с помощью новых изобразительных средств.
Внешние, видимые очертания объектов, как социокультурного так и природного мира,  понимались как символы внутренней, или духовной, реальности и поэтому,  главной задачей, способностью и существованием гения является  духовное видение, прочтение и схватывание высших идей,  универсальных структур и истин, скрываемых внешней формой.
В то же время, необходимо учитывать, что созданные человеком сложные символические системы могут вставать между человеком и природой, служить препятствием чистого непосредственного восприятия мира.
Гения отличает создание «прозрачных» символических систем не искажающих непосредственное, чистое восприятие мира, видение его таким, каким он есть на самом деле. Можно даже утверждать, что гений способен создавать «символы-линзы», магические кристаллы, которые обостряют восприятие, усиливают проницательность, позволяют проникать в глубинные сущности вещей.
Все созданное гением, начиная от его произведений и заканчивая изобразительными и выразительными средствами имеет голографическое строение и отражает в себе универсальные структуры культуры и вселенной и поэтому остается прозрачнм для взаимонаправленного движения смыслов.
Еще неоплатоники Плотин и Прокл утверждали, что язык, миф и искусство не являются безразличными посредниками, и они  играют  не роль зеркала, а источника света и представляют собой условие видения и начало всякого формирования.

Трансформация

Многие гениальные произведения не отличались новизной сюжетов, не вели к приросту информации, а представляли собой качественно новое объяснение старых фактов и реструктурирование существующих знаний.
Так, Г. Жоли писал, что “гений гораздо чаще употребляет свои силы на организацию существующих уже элементов и на придание им неизвестной до сих пор силы, выразительности и могущества, чем на отыскание и создание самих этих элементов”.  Гений способен уловить, схватить, постичь, пробудить в себе исходную культурную форму и выразить ее по своему, в новом смысловом, определяемом эпохой контексте. Гений – может  говорить то, что уже было сказано, но уже пропущенное через себя, в новом контексте и в новой форме, он улавливает идеи и открытия  и выражает ярко, наглядно, сильно.
Внутренняя структура. В то же время, формообразование и творческая трансформация уже имеющегося содержания, преобразование социокультурных и природных форм,  осуществляется  посредством спонтанной активности «внутренней структуры», некоторого творческого функционального органа,  творческого символического интеллекта.
Данная внутренняя структура понимается одновременно как совершенная призма, магический кристалл и в то же время  порождающая матрица, энергизируящая и структурирующая  творческий метод взаимодействия с миром.
Данная внутренняя структура может пониматься как символическое Я, как опосредованный функциональный орган, творческого символического интеллекта, который взаимодействует с символическим миром.
Еще И. Кант утверждал, что  такие формы  созерцания, как пространство и время и формы мышления – категории,  являются не внешними объективными условиями бытия, а  внутренними условиями опыта, лежащих в самом человеческом разуме. В свою очередь,  Г. Флобер писал, что поэзия — это особая манера воспринимать внешний мир, специальный орган, который просеивает материю и, не изменяя, преображает ее.
К.А. Свасьян отмечал, что  сущность кэмбриджской школы, ведущими представителями которой являлись  являлись Р. Кэдворт и Э. Шефтсбери,  состояла в утверждении, что внешнее оформление чувственно-данного основывается на определенных внутренних мерах (interior numbers), а сама форма порождается не веществом, а творцом, который придает ему идеальное единство.
Подлинный художник или гений уподобляется самой природе и становится вторым творцом. Именно ему открывается та «внутренняя форма», которая присуща не только природным телам, но и человеческому сознанию. Он изображает в своем творчестве не случайное существование эмпирических веществ, но свои внутренние и духовные меры, которые придают этому веществу цельность и образ.
Э. Шефтсбери считал, что  каждый человек  способен непосредственно постичь в собственном «я» индивидуальный принцип формы, оказывающийся его собственным «гением». При этом  индивидуальные проявления этого гения,  при всем их различии остаются тождественными друг другу в плане проявления некоей формообразующей власти, которая может быть названа как «гений вселенной».
В свою очередь Зеллиг Харрис ввел в лингвистическую теорию понятие трансформации и выдвинул  идею грамматики, сосредоточенной на универсальных принципах, идентичных для всех языков, провозгласив примат чистых интеллигибельных форм над чувственными формами.
Творческий интеллект – это символический интеллект проявляющийся в способности к формообразованию и трансформации открывающегося содержания.
В наиболее общем смысле, под интеллектом можно понимать предельно общую умственную способность, универсальную внутриличностную структуру обеспечивающую оптимальное взаимодействие с окружающим миром и эффективное решение  разноуровневых, в том числе и принципиально новых, неожиданно возникающих задач.
По мнению В.Н. Дружинина на основе первичного поведенческого интеллекта, формируются вербальный, пространственный и его высшая форма знаково-символический интеллект, который  базируется на искусственных, символических языках. Символы как модели позволяют, нивилировать субъективную эмоциональную окрашенность восприятия, дистанцироваться от объекта, и в то же время открывают возможность свободной, творческой  манипуляции с ним, раскрывающей его новые свойства.  Только на уровне оперирования искусственными символическими структурами, возможно полностью надситуативное мышление, отсроченная имитация, проявление фантазии, отвлеченный полет мысли и игра.
При познании интеллект определяется познавательными функциями  индивида памятью, мышлением, воображением, при управлении деятельностью – построением стратегий, целеполаганием, организацией и контролем, а в социальных отношениях способностью прогнозирования и понимания поведения окружающих.
Символический интеллект позволяет осуществлять переход от одной содержательной задачи к другой на основе сравнения с некоторой  универсальной структурой, а не просто путем “трансфера”, переноса операций с одной задачи на другую, по методу аналогий.
Язык.   В качестве универсально-глубинной внутренней креативной матрицы, выступает такая категориальная структура  как язык. Он предстает здесь в двух обличьях, во-первых, как категориальная структура, определяющая видение гения, а во-вторых, как система выразительных средств, совокупность приемов, тропов в литературе, палитры, линий в живописи, звукового строя в музыке, воплощающая это видение в жизнь.
Вс. Иванов писал о поэзии как об источнике интуитивного познания и о символах как о средствах реализации этого познания.  При  этом гениальный поэт выступает не только как художник но и как личность, носитель внутреннего слова, органа мировой души, ознаменователь сокровенной связи сущего, тайновидца и тайнотворца жизни.
Язык формирует вторичные системы и это делает словесные искусства, наиболее богатыми по своим художественным возможностям. Слово – не обозначение или наименование, не духовный символ бытия, а само является его реальной частью.
Ю. Лотман, утверждал, что язык  является материалом литературы и, по отношению к ней, выступает как материальная субстанция, подобно краске в живописи, камню в скульптуре, звуку в музыке.

Формотворчество

Творчество гения проявляется как самодостаточный процесс формотворчества, как поиск и открытие новых форм изображения и выражения  истины.  Гений создает новые символические системы, искусственные языки,  новые системы изобразительных  и выразительных средств.
Гений творит свой язык, свой уникальный неповторимый стиль, новые формы выражения, свои собственные художественные приемы.  «Только выражая себя в определенной индивидуальной форме, – писал Г. Гегель, – может гений создать истинно художественное творение».  Характеризуя  творческую манеру Н. Гоголя,  B. В Розанов пишет:  “Страницы как страницы… Только как-то словечки поставлены особенно. Как они поставлены,- секрет знает только Гоголь”.
Гений обладает способностью, а скорее даром, выражать свою историческую эпоху, в своих индивидуальных словарях и с помощью особых выразительных средств, в символах, метафорах, притчах, афоризмах с максимально доступной человеку простотой и глубиной. Д. Дидро говорил о  индивидуальной языковой форме, утверждая, что творение истинного поэта навсегда останется непереводимым. Э. Кассирер, в связи с этим,  приводит слова Лессинга, который подчеркивая несравненное своеобразие поэтического гения, говорил, что скорее у Геркулеса можно отнять его палицу, чем изъять из поэзии Гомера или Шекспира одну-единственную строку.
Сила гения, – считают M.K. Мамардашвили, А.М. Пятигорский, состоит в способности создать символический аппарат, способный выявить и донести  систему идей автора.
Так Г.Х. Андерсен, -по менению авторов, – передает идею “оторванности” индивидуального человеческого бытия от универсальной целостности космоса, посредством образов своих героев -крошечных человеческих существ, которые  символизируют не только “осколочность” индивидуального бытия, но и его “бездушность” и “игрушечность”.
Ф. Ницше создал свой особый символический аппарат, удачно передающий его идеи посредством метафор, символов и сложных тропов или дачно применить наполнить новым содержанием высказывания Заратустры и заимствованную у Шеллинга оппозицию  «Аполлонистское и Дионисийское начало».
В свою очередь, Р. Рорти считал, что великие личности: литераторы, философы, ученые, политики,  которых он называл «сильными поэтами», обладают способностью создавать свои собственные новые языки, которые позволяют открывать новые картины бытия и воспроизводить свои собственные миры новых слов и метафор, воздействующих на следующие поколения. «Сильный поэт» предстает как творец культуры и истории, формирующий в конечном счете словарь и сознание масс. Р. Рорти очерчивает образы таких ярких мыслителей как  Гегель, Ницше, Хайдеггер,  которые решились на переописание прошлого и на создание своих собственных словарей.
Эвелин Андерхилл писала, что Данте сумел заставить человеческий язык выразить одно из наиболее возвышенных видений Абсолюта, которое когда-либо было отлито в слова.  Она считала, что возвышенным символическим видением, в котором выражаются духовные восприятия,  представляющие не психосенсорные галлюцинации, а произведения искусства,  обладали такие известные мистики как Плотин, Прокл,  Св. Августин, Дионисий Ареопагит, Николай Кузанский, Якоб Бёме и Майстер Экхард. Их творчество отличалось гармоничным  сочетанием мистической интуиции и глубочайших философских обобщений. Э. Андерхилл особо отмечает гениальность поэта, художника, визионера и пророка Уильяма Блейка, обладателя «мистического дарования, которое подчинило видению истины не только ритм и слово, но также цвет и форму».
Одним из наиболее обобщенных видов выразительных средств является символ, понимаемый как троп, который может развертываться в виде  сравнения, метафоры, содержащих  долю условности и символичности.
К. Бальмонт  считал, что символисты  это  отрешенные от реальной действительности мыслители, которые видят в ней только свою мечту. Он сделал попытку выделить наиболее выдающихся гениев символистов: «в Англии: Вильям Блейк, Шелли, Де Куинси, Данте Россетти, Теннисон, Суинберн, Оскар Уайльд; в Америке: величайший из символистов, Эдгар По и гениальный певец личности Уолт Уитмен; в Скандинавии: Генрик Ибсен, Кнут Гамсун и Август Стриндберг; в Германии: Фридрих Ницше и Гауптман; в Италии: Д’Аннунцио; В России: Тютчев, Фет, Случевский; в Бельгии: Метерлинк, Верхарн; во Франции: Бодлер, Вилье де Лиль-Адан, Гюисманс, Рембо».
Сознательным акцентированием  формотворчества отличались гении, представители таких течений модернизма как кубизм, кубофутуризм, дадаизм, леттризм, абстрактное искусство, “супрематизм”, «поп-арт» и «оп-арт», «антитеатр» и «театр абсурда».
В мире простейших форм находили свои средства выразительности К. Малевич, П. Пикассо , Ж. Брак, В. Кандинский, П. Клее.  В свою очередь, понимание искусства как совокупности приёмов, системы  выразительных и изобразительных средств провозглашалось и реализовывалось в самостоятельной школе  русских формалистов, манифестами которого послужили работы В.Шкловского «Воскрешение слова» (1914) и «Искусство как приём» (1917)

Внутри трансформативной теории, можно выделить как самостоятельную – игровую теорию, акцентирующую внимание на спонтанном манипулировании, случайном каледоскопическом преобразовании и свободной игре с символами и формами.

Игровая теория гениальности

Игровая теория гениальности – представляет творчество гения как свободную от уз обыденности, смелую, инстинктивную и  приносящую наслаждение  игру с формами, символами  и смыслами.
Символическое представление реальности разрывает жесткие связи с материальным миром, порождает  пространство свободы и открывает возможность осуществления особого, принципиально творческого, игрового взаимодействия с миром.
Ф. Шиллер, одним из первых имел смелость заявить, что «…человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет».
А. Аствацатуров писал, что В. А. Моцарта и И.В. Гете отличало особое творческое, игровое отношение к жизни. Так И.В. Гете говорил о себе: «Все, что я могу, я хочу делать, играя, как мне придется, и пока я испытываю от этого удовольствие. Так я бессознательно играл в молодости, так я хочу сознательно действовать всю жизнь». Моцарт бессознательно воспринимал музыку как игру и свободно творил, повинуясь имманентным законам музыки и игры. Он  легко впитывал в себя все многообразие музыкальных форм и так же легко и спонтанно, словно играя,  менял  и преобразовывал их.